Как Германия и Польша развивают своё приграничное сотрудничество? Удалось ли на неофициальном уровне примириться полякам с немцами? А немцам смириться с утратой Восточной Пруссии? Насколько немецкое побережье Балтийского моря выдерживает конкуренцию с европейскими морскими курортами? На эти и другие вопросы корреспонденту «NewsBalt» ответил российский эксперт по Германии Андрей Левченков, возглавляющий Центр германских исследований Института Балтийского региона Балтийского федерального университета им. Канта.
— Андрей Викторович, сегодня мы видим, какими семимильными шагами Польша развивает приграничное сотрудничество с Калининградской областью. А что происходит на польско-германской границе?
— Польско-германские трансграничные отношения вдоль границы по реке Одер более тесные и, чаще всего, объединены общей идей: и поляки, и немцы пытаются привлечь финансы Евросоюза для развития инфраструктуры. Самый свежий пример. Есть европейский внутренний водный маршрут «Е-70». Калининградская область теоретически тоже в него входит – Вислинским и Куршским заливами и реками Преголей и Деймой. Так вот, если на нашей части пока нет никакой инфраструктуры маршрута «Е-70», есть только некие зарисовки, (которые ничего не решат, пока не будет принят федеральный закон о возможности судоходства под иностранным флагом по внутренним водам России), то в Польше и Германии «Е-70» уже действующий проект. Походы на яхтах, скажем, из Берлина до Гданьска, широко освещаются в прессе.
Кроме экономических общих интересов поляки и немцы поддерживают исторические контакты вдоль границы. Ведь до 1945 года это было одна территория. Граница искусственная. Взять, например, самый восточный город Германии – Гёрлиц в Саксонии. После войны восточная часть города – по реке – отошла Польши и теперь называется Згожелец. Но это всё равно продолжает оставаться одним городом! Или возьмём другой разделённый город – Франкфурт-на-Одере, где польская часть на восточном берегу Одера называется Слубице. Сейчас жители и городские власти двух стран дискутируют насчёт возобновления трамвайного маршрута из Франкфурта в Слубице. Представляете, впервые в Европе будет ходить трамвай из одного государства в другое! Все эти примеры говорят о фактическом стирании границ между этими странами.
— Такая ассимиляция сказывается на человеческих отношениях?
— Безусловно. Яркий пример взаимопроникания двух культур – это немецко-польские браки. Причём это уже общенациональная тенденция, присущая не только приграничью. Чаще всего, браки регистрируются между немецкими женихами и польскими невестами. Дело в том, что в Германии живёт очень сильная польская диаспора, которая образовалась ещё в середине XIX века, когда часть нынешних польских территорий находилась в составе Германской империи. И потом была очень внушительная трудовая миграция поляков в Рурский бассейн. О силе польской диаспоры достаточно судить по именам игроков сборной Германии по футболу – Лукас Подольский и Мирослав Клозе!
Следующий факт — поляки стали чаще покидать свою родину, переезжая в немецкие сельские общины близ границы. Право трудиться гражданам Польши не так давно (с 1 мая) представила Германия. А во Франкфурте-на-Одере ситуация с трудовой миграцией из Польши развивается по неожиданному сценарию. До объединения Германии во Франкфурте проживало 90 тыс. человек. Сейчас чуть более 70 тыс. человек. Немцы уезжают на Запад в поисках лучшей жизни, а жилой фонд остаётся. Чтобы его содержать, нужны средства и поляки могут в данном случае выступить спасительной палочкой, поскольку на польской стороне жилья не хватает. Немцам выгодно привлечь к себе поляков, чтобы они снимали жильё и платили квартплату. Получается, что север и восток Германии рассматривает поляков как реальный фактор поддержания экономики в своём экономически слабом регионе. Нельзя забывать и о влиянии на аграрный северо-восток Германии такой крупной польской метрополии как город Щецин. Если уж калининградцы активно используют Гданьск в качестве регионального (транспортного, торгового) центра, не взирая на трудности пересечения границы, что уж говорить о Щецине с его полным отсутствием пограничного контроля!
— А что, север Германии отсталый?
— На эту тему отвечают сами немцы. Где больше всего безработица? Где на выборах всегда выигрывают левые? Где глубже всего демографическая яма? Откуда чаще всего уезжают немцы? С севера…
— Скажите, остался у народов психологический зажим от последствий Второй Мировой войны? Простили поляки немцев на бытовом и официальном уровнях?
— На генетическом уровне противостояние поляков и немцев, как захватчиков, я считаю, осталось. Его можно скрывать, но всё-таки оно есть, глубоко запрятанное. На государственном уровне, конечно, прощение осуществлено. Хотя и там возникают проблемы. Например, в Германии есть Союз изгнанных, который частично финансируется государством. Глава этого союза Эрика Штайнбах, очень энергичная дама, подняла в бундестаге взрывоопасную тему – увековечение памяти немцев, изгнанных поляками с территорий, которые после войны отошли Польше. Был большой скандал. Польский МИД выразил ноту протеста.
Отвлекусь от темы и скажу, что Польша на государственном уровне делает всё, чтобы имидж страны, как жертвы нацизма, оставался непоколебимым. Например, поляки совершенно однозначно восприняли документальную книгу профессора Яна Томаша Гросса «Соседи. История уничтожения еврейского местечка» о том, как в 1941 году поляки сожгли 1600 своих еврейских соседей, в том числе женщин, детей. Автор был подвергнут жесточайшей общественной обструкции. Позиция Польши – всё, что совершили поляки на Второй Мировой войне – это либо хорошо, либо ничего.
— Поговорим о Германии и Калининграде. Насколько у немцев сильны реваншистские «кёнигсбергские мотивы»?
— С моей точки зрения, это проблема рассматривается с двух сторон. Во-первых, конечно, в Германии есть радикалы, которые считают, что были изгнаны из Восточной Пруссии, и землю надо вернуть обратно. А если вернуть не удастся, то надо везде подчеркивать, что «эта земля была нашей». Чаще всего, такие люди есть в землячествах тех или иных населённых пунктов или райнов бывшей Восточной Пруссии. Но не они играют первую скрипку, и в руководство землячеств, даже при настойчивости, проходят редко. В основном, в этих землячествах люди понимают, что прошлого не вернуть и они могут лишь сохранить связь с родиной с культурной точки зрения.
Во-вторых, есть политика на государственном уровне, где общий мейнстрим – итоги Постдамской конференции 45-го года, установившей новые границы Европы – это закон. Максимум, что могут себе позволить политические консерваторы – так это напоминать мелкими деталями о своих некогда землях. Скажем, в прессе и выступлениях именуют Калининград Кёнигсбергом. Что нас, калининградцев, это, безусловно, задевает. Но, уверяю вас, все эти псевдореваншистские побеги скоро исчезнут практически без следа.
— Почему же?
— Дело в том, что немецкая молодёжь по большому счёту сегодня не знает, что нынешняя Калининградская область ещё полвека назад находилась в составе Германии. За это надо спасибо сказать системе послевоенного образования. Кёнигсберг, как и все отторженные территории на востоке – был табу и в ГДР, и в ФРГ. С кем бы я ни общался в Германии, все единодушны – о восточных землях, которые были потеряны после 45-го года, в школах не говорилось.
Более того, сами немцы в «метрополии» в первые послевоенные годы не очень-то любили соотечественников, депортированных с Востока. Ведь восточных немцев прибыло сотни тысяч, и им надо было где-то жить, работать. В итоге получилось, что «вынужденные переселенцы» занимали тем рабочие места и жильё, которое полагалось «немецких немцам». И это продолжалось вплоть до середины 50-х годов!
— У Калининградской области и Германии есть ещё одна общая тема – Балтийское море. Насколько немецкое побережье Балтики выдерживает конкуренцию с европейскими морскими курортами?
— Следует признать, что немецкая турзона на побережье Балтики экономически не богатая и пока не выдерживает конкуренции даже с Северным морем. Потребитель Остзее (так немцы именуют Балтийское море. – «NewsBalt») продолжает оставаться в большей степени локальным. И вот почему. В новейшей истории Балтийское море было «в собственности» у ГДР, которая по-советски обустраивала побережье. Конечно, после объединения Германии новые деньги с запада обновили инфраструктуру. Имена некоторых новых курортов стали символами комфорта и роскоши: Цингст, Рибниц-Дамгартен, Хайлигендамм (где проходила встреча канцера Ангелы Меркель с президентом США Джорджем Бушем-младшим в июне 2007 г.) или остров Рюген целиком.
Но проблем хватает. Например, до конца не решена проблема с территориями бывших советских военных городков, расположенных вблизи Балтийского моря. Например, есть полуостров Вустров, который Западная группировка войск СССР использовала под полигон. Он до сих пор стоит заброшенным, в ожидания вразумительной устраивающей всей концепции использования, ну и конечно же финансирования. Туристический же потенциал этого полуострова очевиден.
Немцы любят вспоминать, как до войны главным потребителем услуг побережья Балтики был Берлин. Как на выходных курсировал скорый поезд Берлин-Щецин, который назывался «поезд соломенных вдов». Вагоны были набиты жёнами чиновников, промышленников, фабрикантов… Увы, это уже история. Сегодня главный минус немецкого балтийского побережья – логистический. Немцы из центральной части страны охотнее едут на Северное море, поскольку до Балтики необходимо добираться с пересадками, что некомфортно. А европеец, как правило, посещает Балтийское море вообще один раз в жизни – ради любопытства.