Посол Сергей Андреев на возложении цветов к памятнику генералу Черняховскому, ныне демонтированному польскими властями.

«В мирной Польше, где не стреляют, уж поверьте мне, легче»

Посол России в Польше Сергей Андреев в интервью «Польской газете Вроцлавской» высказался о российско-польских отношениях, состояние которых, по мнению дипломата, "самое плохое с 1945 г."

Посол России в Польше Сергей Андреев в интервью «Польской газете Вроцлавской» высказался о российско-польских отношениях, состояние которых, по мнению дипломата, «самое плохое с 1945 г.»

— Вы с беспокойством ждёте результатов выборов в Польше?

— С интересом.

— И что вы сделаете, если «Право и справедливость» выиграет выборы, сформирует правительство и получит парламентское большинство?

— Будем ждать определения политики нового правительства в отношении России.

— Вернётся тема смоленской катастрофы и обломков «Ту-154»?

— Не знаю. Это зависит от польской стороны, потому что, как Вы знаете, наши политические контакты заморожены польской стороной. Мы исходим из того, что, поскольку именно польская сторона заморозила эти контакты, ей и следует принимать решение о времени их возобновления и восстановления. А мы будем…

— Ждать?

— … анализировать, в какой мере это возобновление отвечает нашим государственным интересам.

— Польско-российские отношения, как Вы выразились, заморожены. А в то же время ваши отношения со Словакией, Чехией и Венгрией процветают. Виктор Орбан, идол польских правых сил, ведёт с вами дела. Как это возможно?

— Я считаю, что это следует из прагматичного подхода этих стран к сотрудничеству с Россией. В Польше именно политическая воля польских элит ‑ «Гражданской платформы», «Права и справедливости», а также и иных партий ‑ является причиной отсутствия между нашими странами крупных экономических проектов, политического отдаления. Словакия, Чехия или Венгрия смотрят на отношения с Россией прагматично, сквозь призму экономической выгоды. Там, вероятно, не стремятся нагнетать, так сказать, страх перед вымышленной российской угрозой.

— Очередным взрывоопасным вопросом в отношениях с Российской Федерацией является вопрос памятников, оставшихся со времён ПНР. Для части поляков это свидетельства советской оккупации, а русские
не соглашаются на их демонтаж. Есть ли какой-либо способ решения этого вопроса?

— По нашему мнению, есть ‑ и очень простой. Нужно оставить в покое эти памятники и признать, что в 1944 и 1945 гг. Польша была освобождена и спасена от гибели Красной Армией.

— И эти слова «освобождена» и «спасена» являются осью конфликта. Вы об этом знаете…

— Но иначе и быть не может. Для российской стороны «война с памятниками» является очевидной провокацией, попыткой испортить наши отношения на много лет. Мы считаем, что нет никакого объективного основания для этой кампании.

— Какой кампании?

— До определённого времени никого не беспокоили эти памятники и захоронения. А с какого-то момента в результате ведущейся в Польше кампании по извращению истории отношение к памятникам со стороны некоторой части польского общества, деятелей как центральных, так и местных структур стало меняться. А в последние годы – обострилось. Нам это, во-первых, представляется искусственным, а во-вторых
‑ это политический выбор. Потому что те, кто раскручивает эту кампанию, очевидным образом не стремятся к улучшению наших отношений. Они хотят законсервировать их сегодняшнее состояние, без шансов на изменения.

— Сказали бы Вы, что Польша и Россия находятся в состоянии холодной войны?

— Холодная война ‑ это специфический термин, относящийся к определённым геополитическим условиям и периоду времени, но, несомненно, сегодня состояние наших межгосударственных отношений самое плохое с 1945 г.

— До Варшавы Вы были послом в Норвегии. О чём Вы подумали 10 апреля 2010 г., когда узнали о катастрофе под Смоленском самолёта президента Польши Л.Качиньского?

— В это нельзя было поверить. Что-то абсолютно невообразимое. Для меня было очевидно, что это огромная трагедия как для поляков, так и для нас. И я уверяю Вас, что тот взрыв сочувствия со стороны россиян был тогда искренным.

— Ну, хорошо, а как дипломат Вы подумали, что это только начало катастрофы?

— Я подумал, что это огромная трагедия, но с самого начала у меня не было никаких сомнений, что это авиационное происшествие. И речи быть не может о покушении, и я сожалею, что в Польше определённая часть общества допускает такую возможность.

— Может, следовало отдать нам обломки «Ту-154», которые до сих пора остаются на территории Российской Федерации?

— Согласно законодательству, пока продолжается следствие, обломки должны оставаться в России. Следствие должно было закончиться намного раньше, но, к сожалению, у польской стороны раз за разом возникают новые версии, появляются новые ходатайства о проведении очередных исследований и экспертиз. Впрочем, с польской стороны следствие также не закрыто.

— Не закрыто, но выдвинуты обвинения против двух российских граждан, работников диспетчерской вышки аэропорта под Смоленском.

— Да, но я убеждён, что и нашим, и польским следователям абсолютно ясно, каковы были причины этой катастрофы, однако они (польские следователи) не могут завершить следствие по политическим соображениям.

— На ближайшей сессии ООН, вероятно, Владимир Путин встретится с Бараком Обамой. В воскресенье американский телеканал CBS показал интервью с президентом России, в котором он прямо говорил о военной поддержке режима Башара Асада. Сирия действительно сегодня центр глобальной политики?

— Сирия является важным вопросом, я считаю, для всех, так как именно там разразился один из самых серьёзных международных кризисов. Но я уверен, что во время встречи президенты России и Соединённых Штатов будут говорить не только о Сирии. Есть также и другие важные темы.

— Какие?

— Например, Украина.

— Украинское правительство как раз решило ввести запрет на полёты российской гражданской авиации над своей территорией. Об этом и блокаде Крыма президент Путин будет говорить с президентом Обамой?

— Не знаю, о каких деталях этой ситуации они будут говорить, но очевидно, что прежде всего нужно обеспечить полное выполнение минских договорённостей ‑ в военной, политической, экономической и гуманитарной областях, в вопросах безопасности. Ситуация на востоке Украины требует важных шагов хотя бы для того, чтобы улучшить положение жителей тех регионов.

— В Сирии уже находятся российские боевые самолёты, около 2000 солдат спецподразделений, которые принимали участие во вторжении на Крым. Почему вы так в открытую поддерживаете режим Асада? Большинство западных государств считает, что помощь должна идти оппозиции.

— Внутренние дела ‑ это внутренние дела, и сами сирийцы должны выбирать своё руководство. Нельзя извне решать судьбу Асада или других политических деятелей в Сирии. Поэтому мы считаем, что для урегулирования сирийского кризиса необходимо поддерживать политический процесс, переговоры между всеми сторонами этого кризиса, естественно, исключая экстремистов т.наз. Исламского государства,
«Аль-Каиды» и группировки «Джабхат ан-Нусра» и др. А для решения проблемы терроризма и Исламского государства нужно создать широкий фронт с участием сирийской и иракской армий, курдов, всего спектра сирийской демократической оппозиции ‑ одним словом, всех тех, кто разделяет цели борьбы с терроризмом. Не следует упорно настаивать на ранее занятых позициях по вопросу отстранения той или иной фигуры. Бездумная политика в отношении Ливии, Ирака и теперь Сирии привела к кризису с Исламским государством и кризису с беженцами. Разве режимы Кадаффи, Саддама Хуссейна, а сегодня Асада хуже? Я понимаю, что целью якобы являлось установление демократии в этих странах. Но вышло так, как вышло.

— Исламское государство является угрозой не только для сирийцев, или ‑ в виде кризиса с беженцами ‑ для ЕС. На его стороне воюют боевые отряды с Кавказа.

— Не только с Кавказа, но также и из других регионов России. По оценкам, уже несколько тысяч наших граждан воюет в рядах Исламского государства и, действительно, это большая угроза не только для стабильности на Ближнем Востоке, но в дальнейшей перспективе также и для России.

— Говорят, что война в Сирии для вас это шанс вернуться в мировые салоны. Страх открывает России дорогу после украинского кризиса и введения санкций?

— С самого начала мы говорили, что рано или поздно наши западные партнёры возобновят контакты и сотрудничество с Россией, потому что без России нельзя рассматривать и решать многие проблемы, существующие в современном мире. Если бы не было Сирии, были бы другие темы. С определённого времени мы также говорим об Украине с лидерами Германии и Франции, с США. Так называемое возвращение в салоны, на дипломатические площадки не является для нас самоцелью. Для нас важна суть этих контактов.

— Германия говорит об ослаблении эмбарго, но в Польше эмоции и опасения вызывает соглашение по «Северному потоку-2».

— Что ж, у нас большие совместные проекты с Германией, в отличие от Польши.

— У нас тоже совместные проекты с Германией. Только с Россией получается хуже.

— Нам давно было понятно, что рано или поздно мы возобновим наши контакты и наше сотрудничество со странами Европы. Сейчас пришло время нового проекта «Северный поток-2». Надеемся, он будет успешным.

— Варшава для России ‑ это одна из самых трудных дипломатических точек? Или, может быть, мы не имеем для вас значения в глобальной игре?

— В определённом смысле она важна и трудна и всегда считалась такой в нашей дипломатической службе. Но Вы знаете, всё относительно. Я работал 10 лет в Африке ‑ в Мозамбике, был послом в Анголе, когда там шла гражданская война. Я был в комиссии по перемирию, выезжал как представитель одной из стран-наблюдателей на подписание мирного соглашения между правительством и ангольской оппозицией. В мирной Польше, где не стреляют, уж поверьте мне, легче.

Источник — Poland.mid.ru