Географическое положение Калининградской области – её преимущество и её проблема. Преимущество – потому, что позволяет осуществлять взаимовыгодные экономические проекты с соседями из числа стран-членов ЕС, избежать экономической замкнутости. Проблема – потому, что такое соседство предполагает проведение тонкой, сбалансированной и выверенной политики, что само по себе уже не просто, которая бы не позволяла полуэксклаву оторваться от остальной России, но позволяла получать все выгоды от соседства с экономически развитым регионом ЕС.
География и ментальность тесно связаны. Очаги сепаратизма возникают, в первую очередь, на государственных окраинах. Для России гармоничное сочетание «окраинизации» (если пользоваться терминологией дореволюционного евразийца Константина Чхеидзе) и централизации – залог успешной политики, не подавляющей региональную самобытность, но и не дающей развиться безудержной «окраинизации», которая ведёт к ослаблению централистского властного начала с угрозой дальнейшего сепаратизма и небывалого стратегического упадка.
«Окраинизация» имеет, в т.ч., и ментальное измерение. Можно быть географически близким, но ментально далёким соседом. Пример – сепаратистский дрейф Чечни в 1990-х или успешные, к сожалению, попытки насадить ваххабитскую идеологию в Дагестане, КЧР или КБР.
Для Калининграда крайне важно сохранять и укреплять ментальную близость с материковой Россией, ни в коем случае «не уплывать за буйки», откуда возврата уже не будет. Появляющиеся в СМИ мнения (В частности, читайте статью на «NewsBalt» активиста эстонского молодёжного объединения «Открытая Республика» Ивана Лаврентьева «Ментальность калининградской молодёжи должна быть ближе сверстникам из Варшавы, нежели из Минска») о том, что ментальность жителей Калининграда должна быть ближе ментальности европейцев, к примеру, варшавян, чем их российских сверстников – либо информационная диверсия, либо геополитическое верхоглядство, либо наивное прекраснодушие. В таких случаях простота – хуже воровства. Идеологическая «трепанация» наиболее успешно проводится в момент идеологического вакуума в стране, несоответствия господствующей идеологии геополитическим императивам и реалиям времени.
Есть ли в России господствующая идеология? Их сразу несколько – от патриотов-народников до прозападных либералов. Такая понятийная чересполосица выгодна кому угодно, только не России. В каждой стране есть своя идеологическая матрица, формирующая мировоззренческую позицию её граждан. В США, Великобритании это – либерализм. В Китае – замес коммунизма с прививкой капитализма на конфуцианстве. В Иране – национальная теократия. Идеология – не устранима, и, главное – крайне необходима. Государство без идеологии — как человек без иммунитета, о чём говорил ещё Антонио Грамши. Симптоматично, что идеологи пока ещё маргинального течения белорусского литвинизма (считают Белоруссию наследницей Великого Княжества Литовского, а белорусов – народом литвинов, ничего общего с Русью и русскими не имеющим, и, в силу этого, полностью ориентируются на Запад) полагают, что к этнокатегории литвинов себя может причислить любой желающий, разделяющий идеологические установки литвинизма. И подчёркивают, что особенно результативной охота на «будущих литвинов» будет в молодёжной среде крупных мегаполисов, в т.ч. российских, где патриотизм всё чаще превращается в оксюморон и вытравливается либеральной пропагандой крайнего индивидуализма. Среди перечня городов был указан и Калининград. То есть калининградская молодёжь уже рассматривается как объект пропагандистского влияния в силу удалённости региона от большой России.
Ментальность – не нечто неощутимое и маловразумительное. Её нельзя пощупать руками (это не материя), но можно ощутить. Это – часть коллективного бессознательного (Карл Густав Юнг). Это то, что вмещает в себя логос и мифос (Аристотель). Что есть логос? Рациональное начало в человеке, его логическое мышление, очищенное от иррациональности. Что есть мифос? Иррациональное подсознание, глубины коллективного бессознательного, формировавшиеся у каждого народа его обычаями, обрядами, религиозными практиками, мифами, легендами, сказаниями, былинами. Есть западный логос и западный мифос. Есть русский логос, и русский мифос. Очень нюансировано эту тему освещал проф. Александр Дугин.
Что мы имеем в сегодняшней России? Наложение западного логоса (в виде либеральной идеологии с её индивидуалистским началом, несовместимым с коллективным и холистским, т.е. цельным, русским самосознанием) на русский мифос, на глубинные мотивы русского национального бытия, складывавшиеся веками и эпохами. Отсюда – конфликтность либеральной оппозиции с народным большинством, отторжение русскими практически любых форм либерализма или их искажение и переделка под себя, когда основанная на западном логосе либеральная мысль обрабатывается русским мифосом и предстаёт перед нами в другом виде. Но даже видоизменённый либерализм не находит всеобщего отклика в русском народе.
Пожелания же о том, чтобы русские из Калининграда были ближе европейцам, чем остальным русским – это высказанная иными словами идея насадить западный логос на русский мифос с тем, что погасить и подавить этот не западный мифос окончательно. Это готовность быть «недо-» — «недозападом», «недоевропейцем» и т.п. Это готовность перечеркнуть одним движением огромный пласт русской истории, где прозападный дрейф (основательный, а не поверхностный) был периодичен, и признать эту историю ошибочной и неверной.
Это готовность отказаться от русской патриотической философии и поэзии Ильина, Фёдорова, Аксакова, Киреевского, Леонтьева, Жуковского, Пушкина, Бунина и взять за образец подражания миноритарные течения в лице либералов-западников Чаадаева, Кавелина и Печерина с его «Как сладостно отчизну ненавидеть…». И преднамеренное «забывание», что ЕС, кроме экономического, имеет и военную составляющую, часто действующую вразрез с интересами России (Сербия, Ирак, Афганистан, Ливия, Сирия).