В латвийском обществе нет согласия в вопросе статуса русского языка. В газете «Latvijas avīze» в статье «Участвовать в референдуме или остаться дома?», 7 декабря 2011 г.) опубликовано мнение известного юриста Андриса Грутупса, фальсификатора истории Второй мировой войны и автора книги о суде 1946 года над фашистскими генералами в Риге. Суть его мнения состоит в том, что сбор подписей за русский язык организовали провокаторы против латвийского государства и латышского языка, пытающиеся добиться возвращения советской империи в Латвию. Известно также высказывание президента Латвии Андриса Берзиньша о возможности присвоения статуса русскому языку в Латвии: «Это невозможно. Ну, единственное, что я могу обещать по вопросу языка, – пока от меня в этом деле что-то зависит, этого не случится. И, если это произойдет, я это место обязательно оставлю. Это я могу сказать смело, если речь идет о языке».
Позволю привести некоторые факты языковой конфронтации уже из другой не политической, а общественной сферы, затрагивающей также и межличностные отношения.
24 и 25 октября сего года по договоренности с филологами Калининградского университета мне пришлось организовывать в Риге курсы повышения квалификации для преподавателей русского языка. Камнем преткновения стал вопрос о латышском языке, так как администрация школы, в которой должны были пройти курсы, обязала меня подумать о параллельном переводе докладов российских специалистов на латышский язык. Несмотря на всю абсурдность данного условия: в Латвии нет запрета на подобного рода мероприятия и читать лекции русских преподавателей учителям русского языка на латышском языке по крайнее мере странно, важен сам факт желания администрации школы подстраховаться на всякий случай. Или еще один недавний пример, связанный уже с отказом рижского Музея музыки и литературы старейшему русскому музыковеду в проведении в их помещении лектория, опять-таки из-за языкового принципа. Или вежливый и уклончивый отказ известных русскоязычных политиков, высказанный во время конференции Балтийской международной Академии 1-2 ноября «На перекрестке культур: человек культуры – человек в культуре» на мое предложение публично разъяснить их позицию в отношении сбора подписей за русский язык в Латвии.
Список, иллюстрирующий языковую конфронтацию на разных уровнях, от межличностного уровня к общественному и политическому можно было бы продолжить. Даже эти разрозненные факты дают материал для анализа ситуации в Латвии. Здесь же в анализе ситуации выделяются такие черты как невозможность дискуссии о языке в латвийском обществе, неспособность (или нежелание, что то же самое) государства ввести в законодательное русло многообразные проявления жизни русского языка, указывается на фактически сложившийся к началу XXI века в Латвии исторический тупик. Сам подход латвийского государства, создавшего нормы, в которые насильственно загнали русский язык, провоцирует вопрос: как долго будет продолжаться такая ситуация, как долго Латвия, будет способна удерживать противоестественную ситуацию?
Такое негативное отношение к языковому вопросу было не всегда. Обращение к историческому опыту, например, к языковой политике Карлиса Улманиса в Латвии 30-х гг. XX века показывает: даже авторитарный правитель более реально смотрел на вещи, поэтому повсеместно не насаждал латышский язык.
Конечно, отсутствие личностей в политике, почти полное вымывание интеллектуальной традиции способствует закреплению в Латвии исторического тупика. Те, кто больше говорят о своей любви к Латвии и к латышскому языку, на самом деле не имеют отношения к стране. Наиболее радикальные деятели оказываются меньше всего причастными к государству. Одним из таких деятелей является сопредседатель партии Visu Latvijai-ТБ/ДННЛ Имант Парадниекс. Несмотря на то, что своего благосостояния второй человек в радикальной латышской партии достиг, ведя свой бизнес в России, в Латвии Парадниекс пытается всеми возможными средствами зацементировать не отвечающие жизни репрессивные языковые нормы. Вряд ли можно себе представить, что в России подобные Парадниексу деятели ведут делопроизводство и общаются с партнерами на латышском языке. Здесь же в Латвии для некоторых политиков главным оказывается принцип, чтобы ему было хорошо, а мнение многих тысяч людей их не интересует. А это подход не государственный.
Оценки, высказанные в латышской прессе, я имею в виду, прежде всего, «Latvijas avīze», еще раз доказывают интеллектуальную ограниченность прессы в Латвии. Вряд ли кого-то удивили оценки по сбору подписей за русский язык: спикера Сейма Солвиты Аболтини или латышских радикальных политиков из «Tēvzemei un Brīvībai» («Родине и свободе») или «Visu Latvijai!» («Все для Латвии!»). Их оценки всем давным-давно известно. На протяжении многих лет пресса и политики «талдычат» одно и то же, явно не желая соотнести ситуацию в стране с более широкой мировой и исторической рамкой.
Тупик не может продолжаться бесконечно. Любые изменения, которые произойдут в Европе, мире, повлекут за собой слом нынешней ситуации, соответственно открывая, в том числе и для русского языка, новые перспективы.
Каковы же исторические перспективы русского языка стать государственным хотя бы в Латвии?
Латвия не единственная страна в Европе, в которой похожие языковые проблемы существуют, и тем более будут существовать, потому что мир меняется и государств, лишенных культурной, этнической монолитности, становится все больше и больше.
Я уже не говорю о государствах, которые никогда монолитными не были. Смешно говорить о Китае как культурно монолитной стране. Такая страна как Франция, которая была легендарным примером унифицированной, монолитной культуры, тоже никогда таковой не была и все меньше таковой становится по разным причинам. Я взял два крайних примера – Китай и Франция, добавим сюда Соединенные Штаты, которые, собственно говоря, никогда на это и не претендовали. В США культурное многообразие оформлено конституционно. Таких государств много. Почти все государства таковы. Наоборот, государства этнически монолитные – это редкое исключение. Это историческое явление, которое явно себя сегодня изживает.
Каким-то образом отсутствие этой культурной монолитности должно быть конституционным образом оформлено так, чтобы разные общины достаточно, не то, чтобы замкнутые, но более солидарные внутри себя, чем с другими общинами, каким-то образом могли бы существовать и сосуществовать вместе в рамках единого государства.
Маленькие страны вроде Латвии становятся вообще территориями с переменным населением. Тут доказывать ничего не надо. Двадцать или двадцать пять процентов латышей живет за пределами Латвии. Есть латвийская диаспора. Считать русских, живущих в Латвии, такими же латышами, как латыши, нельзя, так как русские – это часть от русской диаспоры. Трудность Латвии, конечно, еще в том, что вторая половина ее населения – это русские, и они имеют этническую солидарность с огромным массивом этническим, который расположен тут же, рядом.
Тем не менее, ситуация в Латвии гораздо более типична, чем уникальна. Поэтому проблемы, которые решает Латвия в той или иной мере, стоят перед тремя-четырьмя десятками других государств и сейчас. Вероятно, будут возникать подобные проблемы перед большим числом государств в ближайшем будущем. Поэтому мне кажется, что эксперименты, которые так или иначе имеют место быть на территории Латвии – это довольно ответственное дело. И Латвии, конечно, было гораздо интереснее посмотреть, что происходит в других странах не просто для того, чтобы заимствовать какой-то опыт. Заимствование опыта, довольно безнадежное дело, потому что, в конце концов, на детальном уровне ситуация, на самом деле, все-таки уникальная. Мы можем обобщать, но уникальность все равно сохраняется. Сотрудничество с другими странами, у которых похожие проблемы, для таких стран, как Латвия, важны не для того, чтобы заимствовать какой-то, якобы положительный опыт, имевший место в других странах, а в том, чтобы вместе с этими странами думать над тем, как решать эту проблему – общую для большого количества государств.
Поэтому сосуществование общин, упорно воспроизводимой отдельной самоидентификацией – это главная проблема существования государств и осуществления так называемого государственного проекта. Национальные государства уступают место, конечно, гражданским государствам. Главная проблема – это не концептуализировать нацию, как это было в XIX веке, а концептуализировать гражданство. Кто должен быть гражданином, какие категории гражданства могут быть, кто должен быть субъектом гражданства: ныне существующие государства или города, или огромные многополитальные мегаполисы, разбросанные по всему миру? Должна ли существовать такая категория как европейское гражданство, всемирное гражданство? В зародыше уже есть и европейское, и всемирное гражданство. Какие права будут иметь граждане мира с паспортами гражданина мира, Европы, Латвии, и какие права будут иметь граждане Риги, Таллина, Вильнюса – именно над этим, по-видимому, в ближайшие десятилетия будует работать политическая мысль, конституционное право, социология права, социология международных отношений.
В связи с этим вопрос о государственном языке в такой стране, как Латвия, выглядит вообще третьим образом. Может быть разумнее сделать государственным языком Латвии английский, оставив латышам наслаждаться своими этническим языком? Есть сфера, где этнические языки живучи и никогда не умрут. Недавно попалось на глаза сообщение о том, что в Швейцарии продолжает существовать ретороманский язык, на котором говорят сорок тысяч человек. Есть книжные магазины с ретороманским языком, хотя сорок процентов литературы на нем – поэзия. Поэзия – это сфера абсолютно неприкосновенная для других языков. Любая этническая, партикулярная группа в виде поэзии может поддерживать свою идентичность, что по существу делают самые ничтожные, малые группы.
Для латышей выбор между английским и русским языками довольно-таки прост. Казалось бы, латыши, конечно, должны будут предпочесть английский язык по одной простой причине. Сами русские во многих сферах деятельности переходят на английский язык. Самыми уязвимыми оказываются языки не типа латышского, а русский, немецкий, итальянский. В отличие от испанского языка, у них нет за спиной Латинской Америки.
Латыши, конечно, могут и русский язык сделать государственным языком. Одной из причин выбора в пользу русского языка может стать неблагополучие Европейского Союза. Отказ от этнического языка как государственного в истории уже встречался не раз. Нечто подобное было в Ирландии. По ходу борьбы за независимость Ирландия культивировала совершенно никому не понятный и уже мертвый ирландский язык. Но как только они получили независимость, тут же забыли про свой ирландский язык, потому что поняли, с этим языком им делать нечего. Это не ресурс, также как и финский язык не ресурс, также как и болгарский язык не ресурс. Но мне хотелось бы напомнить опыт Индии, которая никогда уже не уйдет из английского языка. Вся политическая элита Индии прекрасно говорит на английском языке, и не может не говорить на английском языке.
Полагаю, что удержать латышский язык в качестве государственного будет очень трудно, если, конечно, русские не уедут отсюда. Во всяком случае, если их станет очень мало и они попадут в положение этнического меньшинства. Тогда весь мир будет бороться за их права как меньшинства, также как весь цивилизованный мир борется за права меньшинств во всех странах и при всех обстоятельствах.
Справка «NewsBalt». В Латвии с 1 по 30 ноября прошёл сбор подписей за присвоение русскому языку статуса второго государственного. В Латвии подобного рода законопроект может быть подан в сейм, если за него подпишутся 154.379 избирателей, что составляет десятую часть от принявших участие в последних парламентских выборах. В результате сбора подписей за русский язык проголосовало 183.046 человек. Латвийский сейм теперь рассмотрит вопрос о придании русскому языку статуса государственного (с 1999 года русский язык в Латвии имеет статус иностранного языка). И если сейм откажет русскому языку в новом статусе, государство обязано будет провести референдум. Для того чтобы преодолеть парламентское вето, сторонникам русского языка необходимо набрать на референдуме более 600 тыс. голосов.
Один из организаторов сбора подписей Александр Гапоненко считает, что если русскому языку не удастся по результатам референдума получить статус второго государственного языка, появится возможность ставить вопрос о дискриминации русского языка в Латвии перед международными структурами – Страсбургским судом, ООН, ОБСЕ. Однако с Гапоненко не согласен руководитель представительства европейской комиссии в Латвии Инна Штейнбука. В своём комментарии газете «Latvijas avīze» Инна Штейнбука подчеркнула: ввести русский язык в Латвию сверху, то есть со стороны Европейской комиссии не удастся, так как ЕК не регулирует языковую политику.