Историк Сергей Мазур — один из основателей и руководителей гуманитарного семинара «Seminarium hortus humanitatis» и главный редактор альманаха «Русский мир и Латвия» — взял видеоинтервью у писателя Виктора Авотиньша о судьбе русского языка в Латвии. «NewsBalt» публикует это интервью.
— Виктор, если убрать идеологию, политику, какое значение для вас имеет русский язык? Вы сегодня вполне могли бы обойтись без русского языка. Но вот русский язык занимает достаточно весомое место в вашей публицистической и общественной деятельности, возможно и в литературе.
— Вряд ли я смогу сейчас обойтись без русского языка. Он занимает часть моего бытия, и я не могу его отбросить или отложить в сторону как некий предмет быта. Пожалуй, русский для меня, если и не родной, то уже и не иностранный. Общаясь на русском или думая над русским текстом я не перевожу себя с латышского. И мне нравиться состояние, когда ты не просто говоришь на другом языке, но и чуть чуть начинаешь понимать ту глубину языка, что между словами.
Кроме того – есть личный опыт приобретенный или на русском или в связи с ним. Если бы я заявил, что могу обойтись без русского, тоя сказал бы, что готов вычеркнуть из своей жизни целый ряд людей, которые, во-первых, учили меня, во-вторых, по-человечески являлись для меня примером, в-третьих, мыслили более умно чем я. А я не хочу их вычеркивать. Ибо тогда получится, что я пренебрегаю теми, кто сыграл важную роль в моем становлении. После средней школы был слабоват, боязлив. Деревенский мальчик, с неким объемом знаний в голове. А в РКИГА (Авиационный университет), куда я поступал, в тот год претендовало 17 человек на одно место. Я бы сказал, что это была в своем роде элитная компания. И по своей целенаправленности и во взаимоотношениях. Те правила, по которым мы жили, общались и относились к другим, они меня вполне устраивали. Это были достойные правила. Благодаря им я научился и себя держать хоть сколько нибудь достойно, не быть свиньей. Это была в основном русская среда и забывать ее я не намерен. И мне даже не надо призывать тут влияние на себя русской литературы, русской культуры. Это тоже было, но я хочу подчеркнуть, что основу моего отношения к русскому языку создавало реальное, современное прямое общение.
— Второй вопрос касается актуального события. Две позиции сложились по поводу языкового референдума в Латвии – от Линдермана до Новодворской. То есть Линдерман Владимир Ильич, который собирает референдум за присвоение русскому языку статуса государственного, а Новодворская считающей, что вся эта деятельность есть происки спецслужб соседнего большого государства. Какой позиции вы придерживаетесь?
— Я на референдум не пойду. Во-первых, не пойду потому, что не буду голосовать против русских. Во-вторых, мне кажется, тема (русский язык – второй государственный) при нынешнем политическом климате, при наших взаимных претензиях, скорее ухудшит климат межэтнических отношений. Хотя к самой теме, как и к любой теме, уровень решаемости которой граждане захотели проверить на референдуме, у меня аллергии нет. Вполне конституционный ход. Суверен власти выскажется. А я не выскажусь и потому, что для латышей референдум официальными кругами, коалиционными партиями преподносится, как не как поле внесения ясности, а как поле противостояния. Со стороны власти пока нет диалоговых, есть лишь конфронтационные предложения. А я не хочу быть частью конфронтационного ресурса.
Но сама тема референдума вполне приемлема тема для протестного голосования в том плане, чтобы обратить внимание общества, что не все тут в официальной политике по отношению к русскоязычным людям нормально. Да и сами русскоязычные организации на мой взгляд ее так в основном и воспринимают. Полагая (СООЛ), что в реальности и для лучшего нашего общежития, было бы настаивать на предоставлении русскому статуса регионального языка. Я думаю, что референдум и путь к нему заставит русскоязычные и, авось, некоторые латышские организации перепозиционироваться, обрести более четкую фигуру по отношению к «русскоязычному вопросу». Включая «Центр согласия». Двадцатилетняя неопределенность, безстатусность части населения должна быть исключена. Власть должна четко формулировать свои намерения. А русские, приобретя через референдум и подготовку к нему, весомый потенциальный мобилизационный ресурс, должны этот ресурс удерживать активным до тех пор пока тема конфронтации, тема «Русские идут!» не исчезнет из нашей внутренней политики. Я считаю, что вполне нормально для русскоязычных организаций компромиссом (!) в этой политике считать: — статус регионального или языка нацменьшинства русскому; — право неграждан выбирать местную власть; — изъятие из школ политических (да и педагогических) глупостей.
Из под палки, предлагая вместо равноправия одинаковость, одинаковое толкование нынешней или прошедшей реальности,.. никакой интеграции не получится. У нас же сейчас политика дезинтегрирующая. И русские поглядывают на Россию в основном потому, что официальная Латвия их хочет сделать ресурсом страны не заинтересованностью, а приказным матом. Так ничего не получится. И я думаю, что властям пока хочется не столько интеграции, сколько нынешнего stаtus quo. Меэтнической нестабильности. Мне не надо выбирать между Линдерманом и Новодворской. Я на них смотрю как на людей, которые не такие как я. У обоих могу кое-чему научиться. С Владимиром Ильичом мы встречаемся не так уж редко, нормально общаемся, можем открыто, без лукавства и политкорректности, поговорить. Я его уважаю, но у меня своя голова тоже имеется. Я от Володи отворачиваться не собираюсь, но и соглашаться с ним во всем не намерен. С госпожой Новодворской я не знаком, но я рад ее порой четким характеристикам природы постсоветской власти. Что до ее заявления о том, что референдум инспирирован российскими спецслужбами — возможно, но не более, чем НФЛ был инспирирован КГБ. Было бы глупо исключить интерес спецслужб тем, что и как происходит в соседних странах. Возможно, в какой-то мере Россия заинтересована в том, чтобы тут была межэтническая нестабильность. Хотя бы для того, чтобы отвлечь людей от своих внутренних проблем. Но не в России проблема. Вопрос в том, почему всеми этими русскими, российскими страхами тут так легко, несмотря на присутствие Латвии в ЕС и НАТО, можно играть. Если «пятая колона» тут данность уже 20 лет, почему не велась политика, чтобы этой данности не было? Почему «русская» тема (а не «народ Латвии») все еще одна из основных тем современной политики? Так что иностранным спецслужбам в Латвии на мой взгляд легко работать. То есть – они могут богато кормиться плодами политики власти.
— Как вы можете оценить дискурс вокруг проблемы о русском языке?
— Вы хорошо сказали – дискурс вокруг…. То есть не дискурс самой темы, проблемы, а дискурс по теме вне ее. Вокруг. Дискурс побочных явлений. Комплексов, предвзятостей, стереотипов, невежества, нетерпимости к инаковости,… Дискурс проблемы русского в Латвии получит положительное развитие, если все это «вокруг» сформулировать и убрать. До этого даже качество общения будет ущербным. И мне кажется, что на социальном уровне общения ( в том числе – в СМИ) и латышский и русский в Латвии теряют свое качество. Общаться можно и матом, но даже мат в устах нашей публики бледнеет. Я иногда встреваю в бытовую межэтническую брань. Когда она достигает, скажем, в транспорте уровня крайней отмороженности. Тогда и латышам, и русским могу наговорить всякое. Вот сказал как-то раз: «Ты не русский. Ты – тупой.» «А почему?» «А потому, что я твой язык знаю лучше тебя.» «Ну, да?» «Ну да, не говоря уж о русской культуре…» Так препираясь, мы дошли до мата как средства проверки знания русского. Мне повезло. Если русским парень владел гораздо лучше знаменитой Эллочки, то русским матом – убого. И мой институтский опыт его задавил. Расстались нормально.
Это я к тому, что единственный плодотворный уровень развития дискурса проблемы русского языка на мой взгляд – уровень культуры. Когда ты слышишь, что тебе говорят, и тот, кто с тобой разговаривает, тоже слышит, что ты ему говоришь. Культура полагает не панибратство, не смену веры, принципов или ментальности, а присутствие духа, души, наличие определенного знания по теме, яко и готовность признать собственное незнание и преодолеть его… Культура не требует компромисса, а лишь взаимного обмена, обогащения, духовным или эмпирическим опытом. На этой взаимности и выстраивается дискурс. А то, что тут сейчас – не дискурс. Это лишь попытка переложить, спрятать неудачи власти в межэтническом раздрае.
Кроме того – вряд ли что получится, если питать этот дискурс «развитием» в прошлое. Если питать зацикливаться на постисторической травме и требовать от всех одинакового взгляда на исторический опыт. Тем более – выставлять русский язык, а не политику причиной этого опыта. Если дискурс определяется достаточным уровнем культуры, то даже не столь важно, кто мы изначально – противники или соратники. В конкретных условиях, в конкретном обществе, исходя из конкретного уровня знания и состояния ценностных ориентиров, мы будем искать выходы в будущее. В том числе и для проблемы русского языка.
Справка «NewsBalt». Виктор Авотиньш – поэт, публицист. Родился 21 февраля 1947 года в Лудзе. Своё детство провёл в деревне Ваверене (Воверова) Цирмской волости. Учился в Сунтажской средней школе, закончил Рижский Институт Гражданской Авиации по специальности – инженер.
Работал инженером-программистом, ответственным секретарём и заместителем редактора газеты «Литература и искусство», ответственным секретарём и заместителем главного редактора журнала «Даугава», заместителем редактора газеты «Молодёжь Латвии», председателем правления Союза журналистов, секретарём правления Союза писателей, редактором «Новой газеты». Председатель правления Союза писателей Латвии. В 1988-1990 г. член Думы Народного фронта Латвии. После V съезда (октябрь 1992 г.) вышел из НФЛ.
Выпустил сборники стихотворений : «Apiet loku» (1997), «Taupīšanās» (1983), «Lēzenā mūžība» (1986). В периодических изданиях публикует статьи об актуальности литературы, о культуре, о вопросах политической жизни.