Российский политолог Владимир Абрамов из Балтийского федерального университета им. Канта (Калининград) спрогнозировал «NewsBalt» последствия итогов выборов президента России для политической элиты Запада.
Ожидаемый итог президентских выборов в России стал не слишком сладкой пилюлей для политической элиты Запада. И не то, чтобы в Вашингтоне, Лондоне и Париже всерьёз рассчитывали на победу внесистемной оппозиции. Надежды были связаны с таким вариантом ситуации, когда уровень поддержки Владимира Путина давал основания для сомнений в прочности его внутриполитической позиции. В этом случае главе России пришлось бы почти все время и силы тратить на вялотекущее противостояние с оппонентами. Как следствие, внешнеполитическая повестка дня была бы задвинута на обочину и сведена к дежурному реагированию на очередные особо выдающиеся зигзаги американской и европейской дипломатии. Нечто подобное имело место во второй половине 90-х гг. прошлого века. К тому моменту в Кремле уже догадались, что Запад не держит нас за равноправных партнёров, но адекватно реагировать на пренебрежение к внешнеполитическим иллюзиям Москвы не было никаких сил. Ни экономических, ни военно-политических. Да и шахтёры, взявшие привычку выбираться из забоев для того, чтобы постучать касками на Горбатом мосту в Первопрестольной, представлялись гораздо большей угрозой, чем ущемлённые интересы России на международной арене.
Возвращающийся в президентское кресло Путин стал неудобным партнёром для западной дипломатии. Попытки восстановить оборонительный потенциал России сопровождались отказом следовать в фарватере внешней политики США и ЕС, а также ростом противоречий по постоянно расширяющемуся списку проблем. В значительной степени подобное развитие отношений стало результатом инерции, возобладавших в сознании наших американских и европейских партнеров. Они поспешили раз и навсегда вычеркнуть Россию из числа субъектов международной политики, причислив её к подавляющему большинству государств планеты, не имеющих ни сил, ни желания даже возражать единственной сверхдержаве Земли и её ближайшим союзникам.
Естественно, когда внезапно обнаружилось, что «русский медведь» скорее жив, чем мёртв, это стало неприятным сюрпризом для западной дипломатии. Активное маневрирование России остановило процесс её вытеснения из постсоветского пространства и чуть ли неавтоматическое поглощение оного структурами НАТО. Пятидневная война 2008 года наглядно продемонстрировало, что терпение Москвы имеет предел, и она не исключает использования силы в тех случаях, когда другие аргументы просто бесполезны.
Всплеск политической активности городских слоёв в нашей стране совершенно без всяких на то оснований проходил у некоторых западных политиков по разделу «Арабская весна: северный вариант». Особенно усердствовал в эксплуатации этой ложной ассоциации сенатор Маккейн. Сбитый над Вьетнамом лётчик, явно повредил себе 40 лет назад не только руки, но и что-то в голове. Во всяком случае, его регулярные выступления наводили именно на такие мысли.
Возвращение Путина в Кремль само по себе не порождает новые проблемы в отношения России с Западом. Вполне достаточно и тех острых углов, которые существуют в них сегодня. Чрезмерная поспешность, с которой в США и других странах НАТО решают вбомбить очередную страну «в демократию», давно превратилась в угрозу мировой безопасности. Самостоятельно «гуманитарные интервенты» остановиться уже не могут. По сему России вместе с Китаем и остальными независимыми игроками на мировой арене придётся взять на себя функцию внешнего торможения этого опасного процесса. Что неизбежно вызовет океан воплей о поддержке тирании и даже «авторитарном Интернационале». Ближайшими поводами для выяснения отношений станут Сирия и Иран.
В первом случае запад активно играет на стороне абсолютных монархий Персидского залива, которые вместе с «Аль-Каидой» вдруг стали основными «демократизаторами» Арабского Востока. Уже сам по себе подобный альянс вызывает массу вопросов. Что же касается страстного желания «немного побомбить» гадкого Асада, то в Сирии сейчас нет даже гражданской войны ливийского типа. Вооруженная оппозиция локализована в ряде районов и не проявляет и тени желания идти на компромисс. Именно в ожидании «гуманитарных бомбардировок». Поэтому путь к миру здесь лежит скорее через ограничение ретивости самозваных «друзей Сирии», а не через разжигание очередного локального конфликта.
Что же касается Ирана, то когда на твоих границах – в Ираке и Афганистане – проходят две интервенции под довольно сомнительным прикрытием, можно заняться не только ядерной программой, но и чем-нибудь похлеще.
Ещё одной горячей точкой в отношения России и Запада останется постсоветское пространство. Попытки последнего переформатировать его по-своему, точнее поставить под собственный контроль, некуда не денутся. Как и стремление пособить тем политическим силам внутри стран бывшего СССР, которые к месту и не очень присягают евроинтеграции, демократическим ценностям и размещению военных баз НАТО на своей территории.
Решимость действующей администрации США реализовать свою концепцию ПРО заставляет прогнозировать необходимость соответствующих действий России по нейтрализации того потенциала, который объективно способен нанести критический урон безопасности нашей страны. И хотя подобные меры являются зеркальным ответом на первый ход оппонента, они будут поданы западному общественному мнению в качестве наглядных примеров особой агрессивности президента Путина.
Если с США у нашей страны в последнее время нарастают военно-политические противоречия, то с ЕС предстоит непростой диалог по проблемам преимущественно социально-экономического плана. В частности, о переходе к безвизовому режиму взаимных посещений и поставках энергоносителей. Пресловутая третья часть Европейской энергетической хартии создаёт формальную базу для активной борьбы вокруг элементарного вопроса, волнующего участников любого торга: одни пытаются подороже продать, а другие, напротив, подешевле купить. Компромисс в этом вопросе всегда находится, но с трудом.
Из вышеизложенного очевидно, что предстоящий период будет не самым лёгким в отношениях России и её западных партнёров. Что определяется не столько фигурой Владимира Путина, сколько балансом проблем, накопившихся между сторонами.