Последние полтора десятка лет моей жизни связаны с Соединёнными Штатами Америки. Впервые попал в эти благословенные (не сочтите за красивый оборот речи, это действительно милый и славный уголок планеты, щедро одарённый природой) края в середине 90-х годов прошлого столетия на борту транспортного рефрижератора. Тогда он принадлежал Литве, государственному Трансфлоту и стоял на линии Мексиканский залив-Балтика, доставляя в Петербург знаменитые «окорочка Буша». Виза, полученная в первый приход, собственно, открыла дорогу в Новый свет и после того, как по возрасту автора сократили из флота и бывший так называемый русскоязычный журналист оказался без средств пропитания, или, если образно, на обочине жизни.
Тонко подмечено: на ловца и зверь бежит. Газетное объявление, приглашающее в Америку с твёрдыми гарантиями жилья и высокооплачиваемой работы, заставило вновь собирать дорожную сумку. Заплатив автору объявления (им оказался служащий одного из клайпедских агентств частной охраны Зигмас, человек, как позже выяснилось, без чести и совести) кучу денег, мы в составе четырёх человек оказались в Трентоне, столице штата Нью-Джерси.
Приняла нас семья выходцев из Каунаса, которая за пять лет американского бытия успела неплохо устроиться. Глава семьи, Кястас, будничную каунасскую должность электрика сменил на полные риска обязанности кровельщика-ремонтника, его жена, воспитательница детского сада в прошлом, занималась уборкой квартир. В тогдашней десятилетней давности процветающей Америке это считалось нормальным для нашего брата-эмигранта, более того — надёжным и прочным положением, гарантирующим безбедное будущее.
Однако авансы, выданные нашим земляком-агитатором, оказались ничем не подкреплены, работы не находилось. За проживание приходилось платить по триста долларов в месяц, поэтому пришлось взяться за поиски самому. Газеты, выходящие на русском языке в крупных городах, в изобилии дают объявления обо всём, в том числе и о найме рабочей силы. Несколько адресов дал и приютивший нас Кястас (надо заметить, что земляк Зигмас, суливших златые горы, как-то через неделю исчез чисто по-английски — не попрощавшись).Эти адреса, собственно, и позволили автору познакомиться с новой литовской Америкой.
Родина там, где хорошо
В ту памятную первую ходку(наш брат трудовой нелегальный турист-эмигрант пользуется этим термином наравне с моряками и рецидивистами) мне довелось пытать счастье и в гостинице «Мариотт», что стоит в центре большого и симпатичного города Балтимор, и на стройке в бригаде из четырёх человек на границе штатов Пенсильвания и Нью-Йорк, и на уборке супермаркетов в «центре угля и стали» Питсбурге, живописно раскинувшемся в самом сердце хорошо нам знакомых по школьным урокам географии Аппалаччей, и в пекарне Олбани, столице штата Нью-Йорк, которую держал киевский еврей Миша и совсем не по-джентльменски не заплативший более полутысячи честно заработанных поистине рабским трудом (по десять-двенадцать часов исключительно стоя в присутствии пышущей жаром печи) долларов…
И везде судьба сводила с земляками из Литвы, которые трудились на самых разных участках американского народно-хозяйственного комплекса. Семья из Рокишкиса зарабатывала себе на квартиру: Пранас трудился подсобником в бригаде каменщиков, его жена чистила грязь в домах состоятельных американцев. Пара каунасцев приехала также за деньгами для большой семьи — на время, но, похоже, осталась навсегда. Она служила массажисткой в одной из каунасских клиник, он преподавал физкультуру. Теперь она заправляет постели в отеле, а он дослужился до должности оператора посудомоечной машины в ресторане.
«Тут у нас стабильный доход в две-три тысячи долларов в месяц, — раскидывает «карты» Робертас.- А что дома? Слёзы…»
Альгимантас, молодой интеллигентный парень с вузовским дипломом, хорошо освоив язык, начинал официантом в ресторане, затем дослужился до должности помощника повара, и из Америки впредь ни ногой: родина, по его убеждению, там, где человеку хорошо. Эта железобетонная логика понятна, но есть и иные мнения. Полина родом из староверской деревушки под Йонавой, каждый год собирается назад, на родину, но останавливает желание подкопить ещё на машину, на квартиру детям, на собственную старость.
Скитаясь по тамошним городам и весям, порой кажется, что едва ли не половина Литвы собралась в Штатах. И это только третья миграция. Литовцы, как, впрочем, и многие другие народы, издавно искали счастья в иных пределах. Ещё в конце XIX века предприимчивые и активные личности отправлялись на разведку в такие манящие Штаты, где уже росли как грибы невиданные дотоле небоскрёбы и миллионнерами становились даже чистильщики сапог.
Массовой эмиграция стала в годы первой республики. До Второй Мировой войны за океан уехало несколько сотен тысяч литовцев, затем их ряды пополнили беженцы этой войны, ну, а история третьей эмиграции пишется на наших глазах.
Интересно, что эти три волны практически не пересекаются, поскольку уж очень разнятся интересы. Если представители первых двух уже давно стали добропорядочными и законопослушными гражданами, а некоторые из них и сделали неплохую карьеру (экс-президент Валдам Адамкус тому яркий пример), то их коллеги по последней волне ничем этим похвастать не могут. Только отдельные из многих тысяч живут в Америке на законных основаниях, в основном, став счастливыми обладателями заветной грин-карты. Подавляющая же часть новых переселенцев – а это многие и многие десятки тысяч — законных прав на это не имеют.
На птичьих правах
Каждый день десятки аэробусов доставляют в Штаты сотни наших земляков, благо теперь не надо добиваться драгоценной (в смысле стоимости и сулящих возможностей) визы, а достаточно иметь новый паспорт с биометрикой. Но в любом случае вы проходите контроль, где офицер иммиграционной службы ставит вам допуск — разрешение на пребывание в стране. Но — и это важнейший момент — без права на работу, на что специально обращается ваше внимание. Срок, как правило, не более шести месяцев.
Едва ли не все сочиняют легенды о родственниках, которые готовы их поить и кормить в течение всего срока, давать жильё, помогать в случае болезни и прочее. И хотя большинство этих стражей законности догадываются (надо думать — знают наверняка) об истинных намерениях мужчин и женщин в самом цветущем возрасте, добро на въезд в страну дают. Почему?
Тут несколько причин. Пожалуй, важнейшая — без мигрантов американской экономике придётся туго. Наш брат обслуживает значительную часть сферы сервиса. Допустим, отель «Мариотт» в Балтиморе на три четверти был укомплектован, в основном, выходцами из республик бывшего Совесткого Союза преимущественно. Фирму держали трое шустрых одесситов. Если фирмачи наши люди, то и работать они предпочитают с нашим братом-нелегалом. Им не надо платить положенные по закону ставки, у них нет подоходных и отпускных, они никогда не пойдут жаловаться на несправедливость. Трудности с языком, со знанием местного правосудия, своих прав, в конце концов.
Эти фирмачи за месяц десятичасового труда заплатили автору этих строк… триста долларов. Позвонил по телефону юристу, тоже выходцу из Одессы: «Вы работали нелегально? С вами никто здесь не станет разговаривать, поскольку вы и есть первый нарушитель законов страны. Единственное, что может сделать для вас Америка — депортировать. Без права посещения впредь».
Переступив порог аэропорта, «турист» прячет паспорт в самый дальний уголок чемодана и напрочь забывает свою фамилию. В ходу только имена. Фамилия потребуется при легализации, но для того, чтобы начать этот процесс, следует прожить в Штатах несколько лет, иметь официальные жильё и работу. Как-то в Олбани, что в штате Нью-Йорке, жил вместе с Йонасом, который в стране уже более пяти лет. Туристическая виза давно закончилась, сам паспорт основательно залит пивом, но хозяина это мало волнует — жизнь и без того прекрасна, особенно после литра-другого местного «Будвайзера». Таких перекати-поле по американским просторам шатается много и много тысяч, поскольку чёрную работу найти нетрудно, и для этого нередко не нужны ни знание языка, ни наличие какого-то документа. В том доме в Олбани, который мы снимали вдесятером, квартировал украинец, у которого забрала паспорт иммиграционная полиция, что не мешало ему уже несколько лет разъезжать по стране в поисках лучшей работы.
Не знаю, как фирмачи строят свои отношения с налоговыми и прочими надзорными органами, известными своей жёстскостью и неподкупностью, однако стоит вчитаться в газеты на русском, как понимаешь, что наш брат юрист не только от налоговиков отмажет, но едва ли и президентом Америки не сделает. На трёх одесских фирмачей, что обслуживали отели «Мариотт» и ещё один в аэропорту, упиралось более трёх десятков нелегалов. Можно представить, какой урожай «капусты» они снимали и снимают до сих пор каждый месяц. По экспертным оценкам, в Штатах более десяти миллионов нелегальных иммигрантов, которые, понятно, сложив ручки, не сидят.
В плену мифов
Принято считать Америку если не сказочно богатой, то очень богатой. Познавший действительность непременно возразит: не надо думать, что доллары там растут на деревьях вместо листочков. Слов нет, Америка — это четверть мировой экономики, а цена нефти в значительной степени зависит от американского изобилия нефтепродуктов. Здесь на большей части территории благоприятнейшие для сельского хозяйства природные условия, плодородные почвы, с севера на юг и с востока на запад текут полноводные реки, растут апельсины и бананы.
И всё же там никто деньгами не бросается, даже скорее наоборот, каждый шаг просчитывается на предмет жёсткой экономии, при которой «длинных рублей» не заработаешь. Впрочем, необходимо уточнить: автор говорит только о чёрных работах, которые в основном и достаются нелегальному иммигранту. За скобками остаются «белые воротнички» — преподаватели вузов и колледжей, программисты-компьютерщики, учёные, деятели культуры… У них своя жизнь, свои правила, это, образно выражаясь, штучный товар.
Хорошим специалистам дают приличные деньги, средняя ставка университетского профессора порядка 50 тысяч долларов в год — в разы больше чем у нас. При всём при том специалисты всё настойчивее утверждают, что золотой век Америки позади, что колоссальный экономический механизм страны всё больше становится обузой для планеты. Примерно так же, как для трудовой семьи взрослый сын, много лет живущий в долг.Только за первое полугодие дефицит бюджета Штатов превысил триллион долларов, а весь совокупный долг страны перед миром приближается к чудовищной цифре в десятки триллионов… Впрочем, достаточно страшилок, они пока мало сказываются на местном укладе жизни, что не может не радовать гастарбайтеров.
Итак, вопрос: можно ли нашему брату стать здесь богатым? Ответ прост: нет. Фирмачи, которые, напомню, тоже по большому счёту наши соплеменники, платят самый минимум, рассчитывая так, чтобы после оплаты быта и питания, оставалось в пределах одной тысяч долларов. На первых порах за полные ночные смены по уборке огромных торговых центров без выходных босс мне положил полторы тысячи зеленых, последние годы, после освоения технологий вакса и стрипа, зарплата выросла в полтора раза. Но — квартира пятьсот, транспорт более сотни, питание, дорога из Клайпеды и обратно обходится в более чем две тысячи.
Что имеем в прибыли? Прожиточный, так сказать, минимум. «Живчики» поначалу хватаются за две работы, но это сказывается на здоровье, которое после нескольких лет в целом неустроённой жизни начинает пошаливать.
Многие в качестве средства от ностальгии прибегают к алкоголю, и это такой же бич нелегальных работяг, как и моряков. Заграница, как и море, не любит слабых. Впрочем, сусальная сказочка о чистильщике обуви, ставшем миллионером, безвозвратно ушла в прошлое. Общество жёстко структурировано, чужого не только не пустят в элиту, но даже не сдадут квартиру в престижном доме человеку без рекомендаций от надёжных людей.
Плавильный котел в действии
Нужно достаточно пожить в Штатах, чтобы подвергнуть основательной ревизии ещё один миф о стране как о некоем плавильном котле наций и народов и формировании единого этноса. Белые, чёрные и цветные уравнены в правах, учатся и работают бок о бок, нередко живут по соседству. Однако только на первый взгляд в этих отношениях полная благодать. Как-то в окрестностях Нью-Орлеана меня не пустили в храм, принадлежащий чёрной общине: белым, тем более иностранцам, тут не место.
Но это Юг, где более двух третей населения ещё хорошо помнят времена, когда им, чёрным, запрещалось сидеть на одной скамейке с белым, учиться в одной школе, ездить в одном автобусе…
На Севере расизм имел, что называется, «человеческое» лицо, и в Олбани никто не препятствовал мне послушать проникновенную по форме проповедь вперемежку с потрясающими спиричюэлс в «чёрной» церкви и убедиться, что прихожане исключительно чёрные. Это правило: у латинос свои храмы, где богослужение идёт на испанском, у поляков свои костёлы, а мои знакомые из Трентона переехали в Филадельфию не только потому, что этот город намного больше и интереснее, но и из-за того, что там действует литовский костёл.
Вот и праздники тоже разные: как-то с удовольствием наблюдал кубинский карнавал, который стал традиционным в Нью-Йорке, с удовольствием попробовал настоящего немецкого пива, сваренного, по секрету, в пригороде Балтимора, в рамках вашингтонского октоберфест, собирающего тысячи выходцев из Германии и их потомков. День святого Патрика — праздник для ирландцев и вообще всех потомков кельтов, а их едва ли не добрая треть американцев.
Хотя мы, русские, и тянули с одну лямку с литовцами, но они тоже предпочитали собраться своим кружком на день, допустим, рождения. Ураган «Катрина» не только затопил Нью-Орлеан, но и основательно подмочил репутацию плавильного котла: афроамериканцы, наименее образованные и состоятельные, грабили и убивали богатых белых. В любом большом городе есть кварталы чёрных и латинос, которые можно определить по грязным улицам, неряшливым домам, брошеным на проезжей части развалюхам. В ресторанах посетители смешанные, но смешанные компании — исключительная редкость. Белому в чёрном Гарлеме, районе Нью-Йорка, вечером до сих пор появляться опасно, а в Нью-Орлеане полицейский не рекомендовал мне это даже днём.
Расовый и национальный мир Америки напоминает дружбу народов в бывшем Советском Союзе, где тоже декларировалось формирование некоего «советико», что не помешало после его развала резне нацменьшинств в Средней Азии, кровавым событиям на Кавказе.