Эстонский публицист Елена Слепова представляет для читателей «NewsBalt» очерк об известном деятеле русской культуры в Эстонии, руководителе таллинского Академического русского хора мальчиков «Кантилена» Льве Гусеве, которому сегодня, 26 ноября, исполнилось бы 74 года.
Однажды я спросила маэстро, почему в его хоре поют только мальчики. Как истинный профессионал и фанатик своего дела, он пустился в подробные объяснения, пересыпая ответ терминами и пояснениями, чем вокал мальчика отличается от вокала девочки. А потом вдруг прервал сам себя, захохотал так, как хохотал только он – раскатисто и заразительно, – и сказал:
— Всё это ерунда. Дело в различии женской и мужской психологии. Если я на репетиции скажу мальчишке, что рот нужно открыть как можно шире, он это сделает моментально. А девочка засомневается, стоит ли ей это делать. Она подумает, как будет выглядеть с распахнутым ртом в глазах других, эстетично ли это зрелище. С мальчишками работать проще.
Не знаю, так ли просто ему работалось с мальчишками-хористами, которых домашние ласково называли «гусятами», но они его боготворили.
Его звали Лев Дмитриевич Гусев. Он руководил таллинским Академическим русским хором мальчиков «Кантилена». 26 ноября ему бы исполнилось 74 года. Льва Дмитриевича не стало в 2008 году. Он скончался от сердечного приступа по дороге на репетицию, практически накануне 25-летнего юбилея хора и своего 70-летия.
Гусев был близким другом нашей семьи, учителем моего брата-«гусёнка». Поэтому моё восприятие личности маэстро субъективно.
В Таллин он приехал в 1983 году из Кирова, где успел создать два уникальных хора мальчиков «Орлята» и «Соловушка». Почему Гусев принял приглашение Министерства культуры ЭССР понятно всем эстоноземельцам, знающим великолепную национальную традицию нашего, теперь уже независимого, государства. Искусство хорового пения в Эстонии возведено в ранг культа и широко известно за пределами Эстонии. А вот русского хора мальчиков до приезда Гусева не существовало.
Думаю, что только «профессиональный фанатизм» позволил Гусеву довести задуманное дело до конца. Другой на его место, возможно, сломался бы. Я имею в виду в данном случае те трудности совсем нетворческого характера, с которыми маэстро пришлось столкнуться на первых порах в Эстонии. Пригласить-то его пригласили, а вот о предоставлении жилья не позаботились, и Гусеву, приехавшему в Эстонию с молодой женой, пришлось не один месяц скитаться по съёмным квартирам и углам. Так, он рассказывал, что на одной загородной даче зимой дом по ночам промерзал так, что утром ступить на пол было невозможно – он был ледяной, и даже раскочегаренная докрасна печка не сильно помогала. А на другой даче была лишь одна кровать, но и та настолько узкая, что спать вдвоем на ней было невозможно, и Гусев, при своем росте в 180 см вынужден был как-то устроиться в детской кроватке. Тем не менее, несмотря на всё это, он не уехал.
В 1984 году Лев Дмитриевич в поисках потенциальных хористов обошёл все русские школы Таллина и в конце концов из 7000 (семи тысяч!) претендентов отобрал 60 человек – одарённых сорванцов и непосед, зачастую не имеющих представления о музыке с большой буквы. Он учил их понимать красоту мира, учил видеть и слышать. Учил работать по-настоящему. Вот как вспоминает об этом один из «гусят» первого состава, теперь кандидат филологических наук, доцент факультета журналистики МГУ Антон Бакунцев:
— Мы, конечно, не знали, что нам предстоит и какую роль сыграет в нашей жизни это «увлечение». Многие поначалу относились к хору как к очередному хобби, кружку, в который ходишь, когда захочется. Именно Гусев дал нам первое представление об артистической ответственности и дисциплине… Он был добрым, но никогда не был добреньким. Требовал предельной собранности и внимания. Не выносил наплевательства к делу, которым для нас было пение. Слово «самодеятельность» для него было ругательным: он всегда мечтал сделать свой хор академическим. Его принципом в работе с нами было: не хочешь — уходи, не мешай другим, а если остался — то работай на всю катушку.
Своё нынешнее имя хор Гусева получил не сразу. Поначалу он назывался хором мальчиков при Доме пионеров Морского района. И именно под этим, не слишком благозвучным именем, в 1985 году он удостоился присвоения высшей категории, что дало ему право на проведение концертной деятельности.
В том же году хор принял участие в празднике песни и танца. Для справки: подобные праздники проводятся каждые пять лет, начиная с 1869 года. Для эстонцев они – своего рода кульминация национального самосознания. Первые пять певческих праздников проводились в Тарту, последующие в Таллине. Лишь однажды, в 1943 году, из-за Второй Мировой войны праздник не состоялся. Сегодня певческие праздники имеют статус общегосударственных, считаясь в то же время объектом устного и нематериального культурного наследия ЮНЕСКО. В них принимают участие лучшие хоры республики. Стать участником певческого праздника – величайшая честь для любого музыкального коллектива Эстонии. И далеко не каждый хор проходит жёсткие отборочные туры.
С хором Гусева произошла поистине невероятная даже для того времени история. Лев Дмитриевич, не владея эстонским языком, смог меньше чем за год подготовить своих ребят к выступлению. Его хор русских мальчиков, единственный в Эстонской ССР, исполнял программные произведения на эстонском языке вместе с лучшими эстоноязычными коллективами. Таким образом была отдана дань уважения к национальной традиции эстонского народа.
Проходили годы, состав хора «Кантилена» менялся. Менялись и места его дислокации. Из Дома пионеров Морского района он перебрался в здание бывшего ДОСААФ на улице Уус. С началом 90-х годов, оказавшихся «лихими» не только для россиян, возникли новые трудности – уже материального характера. Но несмотря на все невзгоды, маэстро и его хор продолжали свою работу.
За выдающиеся заслуги Лев Гусев в 1994 году был удостоен звания Заслуженного артиста Российской Федерации (он был гражданином России), а в 1998 году получил Государственную премию Эстонии. Маэстро был не только музыкантом, он был просветителем, истинно русским интеллигентом с огромной душой, способной восхищаться культурой своего народа, при этом уважая и принимая культуру другую.
В свой коллектив он брал ребят разной национальности, говорящих по-русски. Его хор исполнял классические произведения композиторов разных стран. На концертах «Кантилены» звучали литургии Павла Чеснокова и потрясающая «Ave Maria» Каччини. Восторженные аплодисменты зала срывали «Концерт для хора в четырех частях номер 29» Дмитрия Бортнянского и « Маленькая ночная серенада» Моцарта, которую хористы вдруг решили исполнить в Зальцбурге у дома Моцарта. Что же ещё они могли спеть в родном городе великого австрийца тёплой летней ночью? На импровизированный концерт собрался весь город… «Кантилена» была известна в Западной и Восточной Европе, в России и странах Балтии. В Эстонии коллектив остаётся единственным русским хором мальчиков.
Хор мальчиков «Кантилена» под руководством Льва Гусева.
Так сложилось, что в настоящее время в Эстонии представление о русской культуре перестало выходить за рамки масленичных блинов, шествий в косоворотках и сарафанах и пения «Калинки-малинки». Отчасти это объяснимо и даже нормально. Ни один народ не должен забывать о своих истоках. Но, на мой взгляд, русская культура этими блинами и «калинками» не исчерпывается, она представляет собой явление настолько глубокое, многогранное и глобальное, поистине мировое, что стремление оставаться исключительно в рамках традиционных народных гуляний и посиделок неприемлемо. Нынешние же власти Эстонии такое положение вещей вполне устраивает. Фольклорные коллективы ещё как-то продолжают существовать. Что касается всех остальных некоммерческих культурных объединений, то тут картина совсем печальная.
В очерке современного русского публициста Евгения Еленина «Война против войны» о нынешней жизни эстонского острова Сааремаа приводятся слова местного жителя-эстонца о том, что в советское время в Эстонии жилось лучше: «Не потому, что тогда проблем не было, а потому что сейчас совсем плохо». И этот эстонец почти слово в слово повторил то, что несколько лет назад говорил мне о положении «Кантиленты» и вообще русской культуры в Эстории Лев Дмитриевич.
Незадолго до кончины маэстро встал вопрос о выселении уникального хора, из помещения на улице Уус, где многие годы проводились репетиции. Денег родителей хористов на покрытие расходов уже не хватало. В горькую минуту Лев Дмитриевич в разговоре с моим уже взрослым братом-«гусёнком» сетовал на прожорливую аренду, на безденежье, на равнодушие эстонских властей, на безучастность тогдашнего российского посольства.
Гусев с горькой иронией рассказывал нам, как некоторые родители, приводя своих отпрысков, называли репетиции «тренировками», совершенно не понимая, в какой коллектив попали их дети. А ведь хор « Кантилена» специалисты сопоставляли со всемирно известным Венским хором мальчиков. После 1991 года общий уровень культуры русского населения Эстонии сильно упал. Я спрашивала маэстро, как по его мнению можно повысить музыкальную культуру наших детей. Он приводил в пример радио и телевидение советских времён. Классическая музыка звучала постоянно, транслировались оперные и балетные спектакли, выходили в эфир образовательные музыкальные программы. Безусловно, не все и тогда воспринимали классику. Возможно, кто-то скажет, что это было навязывание классического искусства. Но в любом случае, жители СССР, по крайней мере, хоть краем уха слышали о Чайковском и Равеле. В любом случае лозунг «Искусство в массы» претворялся.
Я полностью разделяю точку зрения российской актрисы и телеведущей Жанны Поплавской, сказавшей в одной из передач: «Я считаю, что классическую музыку надо «навязывать», как в советское время. Первый раз человек, возможно,не станет слушать, но у него не будет выбора, второй раз прислушается, а на третий раз ему понравится». Маэстро Гусев придерживался такой же позиции.
Снижение общего уровня культуры русской молодёжи в Эстонии принимает ужасающие размеры. Энтузиасты, работающие с детьми, задерживают регресс не благодаря помощи государства, а вопреки ему. Но помимо общих причин деградации населения, таких как отвратительная экология, нездоровая генетика, безответственные масс-медиа, некачественное образование ( которого на русском языке может скоро и не быть вообще), социальные и экономические проблемы, спровоцированные государственной политикой, у нас махровым цветом цветёт и наше собственное равнодушие к своим детям. Русская община Эстонии, разъедаемая распрями и постоянными скандалами, на мой взгляд, только сейчас, спустя 20 лет после восстановления независимости Эстонии, едва начала осознавать размеры надвигающейся катастрофы. Эстонскому государству не нужны эрудированные русские, но складывается впечатление, что больше, чем политикам не нужны мы себе сами.
В своей статье «Львиное сердце» Антон Бакунцев написал так: «Русская диаспора, тронутая современным недугом безразличия ко всему, что не приносит материальной выгоды, еще не поняла, не осознала, чего она лишилась в лице Льва Дмитриевича, — и, возможно, не скоро еще осознает. Хотя она должна была бы поклониться Гусеву в ноги, ещё когда он был жив, — например, за то, что своим хором он уберёг немалое число мальчишек от улицы с её разлагающим душу влиянием и обезьяньей музыкой, которую сегодня слушает обывательское большинство. Через хор он пытался противостоять всеобщему оглуплению и вульгаризации, приобщая этих мальчишек к подлинной музыкальной культуре. И если кто-то до сих пор не понял: с ними он не просто песенки разучивал на досуге — он по-своему делал из них людей. Поэтому его смерть — это огромная потеря для всей русской культуры в Эстонии…Мы все разные, у каждого — своя судьба. Со многими я давно не виделся, о многих не знаю ничего, но мне хочется верить, что среди нас нет подонков, что все мы в своей основе — порядочные люди, — и заслуга в этом в большой степени принадлежит Льву Дмитриевичу».
Гусев часто мечтал вслух о каком-нибудь меценате-спонсоре, который избавил бы его от финансовых трудностей и дал бы ему наконец возможность заниматься его прямым делом — творить. При жизни маэстро помощи так и не дождался… В мировой практике существует «славная» традиция. Помощь гению начинается… со сбора денег на его похороны.
Когда Льва Дмитриевича не стало, из нашего города вместе с ним ушло нечто важное, неповторимое. Эстонская столица лишилась своей русской души…