Польские политики, постоянно выдвигающие претензии к России по Катыни, пытаются играть с исторической правдой и получать дивиденды даже с трагедии собственного народа. В 65-летнюю годовщину Волынской резни они отклонили в Сейме проект постановления, подготовленного крестьянской партией Польши, с обвинением Организации украинских националистов/Украинской повстанческой армии (ОУН/УПА) в геноциде и массовых убийствах поляков.
Заодно правящая «Гражданская платформа» стремится исключить определение геноцид из текстов резолюций, квалифицирующих массовые зверства и убийства поляков украинскими бандитами из УПА именно таким образом. Проще говоря – замолчать и перекрутить историческую правду в угоду политической конъюнктуре.
Не менее показателен и украинский аспект проблемы: за более чем 20 лет существования суверенной Украины никто из её лидеров не осудил практику возвеличивания ОУН/УПА и не покаялся в чудовищном преступлении. Ссылки на отсутствие правовых оснований несостоятельны. Киев вёл родословную независимости от Советской Украины лишь до 1994 года, когда дряхлый «последний президент УНР» официально передал её «знаки государственной власти» Верховной Раде. А ставший в 2004 году президентом Виктор Ющенко официально пожелал вести родословную Украины уже даже не от УНР, а от «самостийной и нэзалежной» Донцова, Бандеры, Шухевича, Стецько и прочих, провозглашенных «национальными героями», вдохновителей и исполнителей Волынской резни, фактически запланировавших массовое уничтожение поляков еще в 1929 году.
Идеолог и законотворец украинского национализма Дмитро Донцов был горячим поклонником трудов Муссолини и Гитлера, переводил их на украинский и вдохновлялся ими при создании программы Организации украинских националистов (1929). ОУН по своей идеологии и структуре была типичным для Европы того времени фашистским движением, вооружённым крылом которого стала созданная в 1942-м УПА.
Согласно Донцову и его ученику Сциборскому, создание Великой Украины «на границе двух миров» требовало полного устранения инородцев и ликвидации «расово плохих» поляков ради «очищения» земель для «расово хороших» украинцев: «Будьте агрессорами и захватчиками, прежде чем сможете стать властителями и обладателями… Общечеловеческой правды не существует».
Дмитро Донцов (1883-1973) — основоположник-идеолог и духовный гуру украинского национализма, ориентированного на европейскую «расовую гигиену».
Как справедливо отмечает издание «Rzeczpospolita»: «Поляки никогда не планировали уничтожения украинского населения, никогда не создавали идеологию, оправдывающую массовые преступления, никогда к ним не призывали и не воспитывали в таком духе свою молодёжь…».
И, тем не менее, именно они, многие столетия и вплоть до 1943 года составлявшие не менее 15% населения Волыни, стали жертвами украинских нацистов. Посетившая в 1992 году Украину польская делегация, получившая разрешение на исследования и эксгумацию в местах событий, уже тогда обнаружила свыше 600 мест массовых захоронений польских жертв украинских националистов. Общее количество их (в зависимости от временных рамок, т.к. убийства осуществлялись несколько лет, июль 1943-го был лишь одним из пиков, когда одновременно атаковали и по большей части уничтожили вместе с населением свыше 150 польских селений) колеблется от 36000 до 100000 и более человек. В основном, женщин, детей, стариков.
Отряды УПА, мобилизовав подонков-соотечественников обоего пола из близлежащих украинских селений, окружали польские села и хутора. Со звериной жестокостью убивали жителей, сжигали дома, церкви, сады, посевы. Уничтожали всё, что поддавалось огню — дабы лишить поляков надежды на возвращение на пугающие пепелища пустырей. Зачастую не производили не одного выстрела! Просто вырезали всё население – от грудных младенцев до стариков – косами, топорами и ножами. Воспоминания чудом выживших людей содержат многочисленные свидетельства вырываний языков, выкалываний глаз, забиваний гвоздей в голову, выпарываний плодов у беременных женщин, четвертований, кошмарных надругательств над трупами и утончённо садистских пыток…
Убивали людей целенаправленно, именно за то, что они поляки. Например, многочисленные показания уцелевших жертв геноцида свидетельствуют – в смешанных семьях ОУН-вцы, вдохновляясь стихами Тараса Шевченко и ориентируясь на вероисповедание, убивали всех общих детей считавшихся поляками, в то время как считавшихся украинцами униатов оставляли в живых. Учитывая это, тем позорнее кажется сегодняшняя позиция властей Польши, фактически отказывающих большинству людей, зверски замученных на Западной Украине, в их польскости.
Cупруги и двое детей Клещинских, замученных 16 августа 1943 украинскими фашистами в Podjarkow (уезд Бобрка, воеводство львовское). Жертвам пробовали отрубать ноги, руки и кисти рук, выковыряли глаза, прижигали ладони.
Двуличная политика в отношении памяти жертв Волынской резни превращает жертвы Волынской резни из поляков в потомков ополяченных местных жителей юго-запада «русской» части Великого княжества Литовского, Русского и Жемайтского, отошедшего Польше по унии 1569 года. Вырезавшиеся буквально под корень, вплоть до грудных младенцев, они не имеют родственников в сегодняшней Польше, способных добиваться правды и справедливости у нынешних двуличных правителей, стремящихся разжигать ненависть к… России и СССР, не имевшим к Волынской резне никакого отношения! И не только к ней.
Стоит напомнить – то, что нацисты называли Politische Flurbereinigung («политическая уборка дома») началось не в 1943-м на Волыни, где поляков уничтожали десятками тысяч, не в 1941-м в Львове, где Шухевич, Оберлендер, ОУН и СД со звериной жестокостью вырезали польских профессоров и советский актив, не в августе 1939-го, когда абвер создал из 600 специально отобранных головорезов из ОУН диверсионное подразделение «Bergbauernhilfe» — для организации антипольского восстания на Западной Украине и её зачистки от «нежелательных элементов», и даже не в 1933-м в Германии. А гораздо раньше — в годы Первой мировой войны, когда уничтожили русофильскую интеллигенцию и крестьян Волыни и Галиции, массово шедших под пули и петли, лишь за упорное нежелание осознавать себя украинскими нацистами.
Можно возразить, что, дескать, нацистов тогда не было. Зато палачи с холуйской натурой уже были. Мостившие под сенью австро-немецких штыков ту, забытую сегодня, Голгофу – своими доносами и холуяжем на казнях тысяч невинных людей – «национально-свидомые» сельские учителя, униатские попы, а также их хозяева – консервативные австро-германские элиты.
Эта публика, способная утереть нос любым нацистам, приведшая их к власти, позже командовала не только зондеркомандами на Восточном фронте, но и формированиями жандармерии и т.н. легеншафтов на Украине. Уже тогда они буквально бесились от своей хуторской «свидомости», вынуждая не хотевших отказываться от самих себя людей, принимать мученическую смерть за нежелание коверкать душу.
Памятник жертвам Волынской резни и его прообораз – фото т.н. венка из польских детей. Воеводство Тернополское, 1943 год. Палачи создавали такие «венки» на каждом дереве просёлочной дороги, над которой повесили транспарант с надписью на польском: «Дорога к независимой Украине».
Именно там, в духовной трагедии становления фашиствующего «украинства» и кровавой подоплёке тех событий, надо искать истоки того, о чём «Rzeczpospolita» пишет: «Это также жертвы украинского национализма. Тем, что отличает резню на Волыни от всех известных этнических преступлений, является невероятная жестокость преступников. Ни сталинский НКВД, ни гитлеровские Einsatzgtruppen не отличались личной жестокостью исполнителей. А резуны ОУН-УПА и других националистических объединений словно питали к ней особое пристрастие».
И истоки того, о чём говорят следующие свидетельства из сборника документов «ЗАБЫТЫЙ ГЕНОЦИД: Волынская резня 1943-1944 годов»:
Из протокола допроса боевика УПА Владимира Дубинчука, 6 августа 1941 года:
…По прибытию во двор бандиты на усадьбе Ильяшук обнаружили поляков Русецкого и Крыштова, которых завели в недостроенный дом Ильяшук и там расстреляли. Я лично не видел, как их расстреливали, так как находился во дворе возле подводы, а когда они были убиты, то я ходил на них смотреть. Тогда же я от бандитов узнал, что Корчик Иван расстрелял Русецкого, а бандит Василий — Крыштова. После расстрела этих двух поляков домой пришли Ильяшук Дмитрий, который всех участников погрома, в том числе и меня, пригласил в квартиру, где угостил водкой и обедом. После обеда все погромщики, в том числе и я, пошли на усадьбу Савицкого Олеська, который проживал по соседству с Ильяшук. Не помню, кто из бандитов из квартиры во двор вывел Савицкого Олеська, его мать и сестру Брониславу, которых я по распоряжению бандита Лупинка во дворе расстрелял.
После расстрела семьи Савицких все вышеуказанные погромщики, в том числе и я, сели на подводу и поехали убивать поляков на колонию Ядвигов Свичевского сельсовета.
По приезде на колонию мы подъехали к усадьбе поляка Кишко, где во дворе находился сам старик Кишко, причем он был слепой. Все бандиты сидели на повозке, а я вошел во двор и из имеющейся у меня винтовки расстрелял этого старика, после чего, труп, оставив на месте, мы все поехали к дому Сошинского Антона…
Когда мы обратно возвращались в с. Свичев, то не помню, кто-то нам сообщил, что в доме Сошинского Антона укрываются его дети. Бандит Лупинка дал мне распоряжение убить этих детей. Когда соучастники находились около подводы, я вбежал в дом Сошинского Антона и расстрелял ребенка примерно пяти лет. В комнате было еще два ребенка, но у меня оставшийся один патрон дал осечку. После этого я вышел из квартиры и доложил об этом Лупинка Иосифу, который дал мне два патрона и распоряжение убить этих детей. Я вторично зашел в комнату и расстрелял второго ребенка возрастом примерно два года. В это время зашел в квартиру Лупинка Иосиф и в моем присутствии расстрелял третьего ребенка, который был возрастом примерно 6–7 лет.
После расстрела детей Сошинского Антона я вместе с бандитами возвратился в с. Свичев, и мы сразу же проехали до усадьбы гражданки Ярмолинской Маевской. Я с Лупинка Иосифом Маевскую обнаружили в соседнем доме, после чего привели на ее усадьбу, где я лично и расстрелял ее. Этот труп мы также оставили на месте и поехали к зданию сельской управы. Бандиты Лупинка Иосиф, Василий Торчило, Голумбицкий, я и одного фамилию не знаю пошли на польское кладбище. Там Лупинка и Торчило убили гражданку Добровольскую, труп которой также оставили на месте. Возвращаясь обратно, Лупинка зашел в дом священника, взял домработницу, после чего завел на соседнюю усадьбу и там же во дворе расстрелял ее. После данного убийства все бандиты из Вл. — Волынского района сели на подводу и уехали в направлении колонии Божья Воля. На этом и был закончен погром поляков в с. Свичев.
ДА СБУ. Ф. 13. Д. 1020. Л. 26–34.
Из протокола допроса боевика УПА Григория Петрова, 8 июля 1944 года
…25 июня 1943 года я зашел на квартиру к Цыбульскому, последний мне сказал, что ты должен идти на помощь к бандеровцам, вести борьбу за «Самостийную Украину». Я дал свое согласие. Вечером 25 июня 1943 года я вместе с Бурковским Василием отправился в село Сергеевку, где было большое количество бандеровцев. Отсюда все бандеровцы, в количестве примерно 500 чел., на подводах отправились в село Вигуричи. В селе Вигуричи около церкви взвод бандеровцев, в котором были я и Буркатовский Василий, во главе с командиром взвода под псевдонимом «Туполя» остались для охранения бандеровцев, которые пошли в кол. Маруся для ее сожжения и уничтожения польского населения. В эту ночь были сожжены польские кол. Маруся, Янувка, Оленевка, Загая.
После сожжения и уничтожения польского населения этих колоний все бандеровцы собрались около церкви в Городыще. В селе Городыще все 500 чел. бандеровцев, в т. ч. и я, устроили отдых. 27 июня 1943 г. все эти бандеровцы и я двинулись в село Золочивка. В этом селе мы, бандеровцы, были двое суток. В ночь с 29 на 30 июня 1943 года все бандеровцы, в т. ч. и я, стали жечь польскую колонию Андреевку. Меня вместе с «Козак» поставили с пулеметом около школы. Я с «Козак» начал стрелять из пулемета, но пулемет был неисправный, и он отказал нам в стрельбе. Кол. Андреевку мы сожгли не всю. После этого все бандеровцы возвратились в село Золочивка. Мой комвзвода «Туполя» по моей просьбе отпустил меня домой из села Золочивка.
ДА СБУ. Ф. 13. Д. 985. Л. 148–152.
Из протокола допроса командира четы УПА Степана Редеши, 21 августа 1944 года
…Я лично принимал непосредственное участие только в одной операции против польского населения, которая имела место в августе месяце 1943 года.
В этой операции принимали участие более двух куреней в составе 500 человек с оружием и более 1000 человек из подполья ОУН, вооруженных топорами. Мы окружили 5 польских сел и на протяжении ночи и следующего дня сожгли эти села и все население от мала до велика вырезали — в общей сложности более двух тысяч человек.
Мой взвод принимал участие в сожжении одного большого села и прилегающего к этому селу хутора. Мы вырезали около 1000 поляков.…Многих поляков — мужчин, женщин, стариков и детей — мы бросали живыми в колодцы, затем добивали их выстрелами из огнестрельного оружия. Остальных кололи штыками, убивали топорами и расстреливали.
Всё это делалось нами под лозунгом «уничтожай польскую шляхту, которая наплывает на украинские земли». Польские селения сжигали с таким расчётом, чтобы не оставалось следов их существования и чтобы поляки никогда не претендовали на украинские земли.
Нам объясняли, что мы этим самым облегчаем осуществление грядущей «украинской революции». И мы в это слепо верили. ..Когда началась резня поляков, мой взвод действовал стихийно, я не могу сделать даже приблизительного подсчета совершенных моим взводом убийств и поджогов…
ДА СБУ. Ф. 13. Д. 1020. Л. 164–176.
Из протокола допроса боевика УПА Петра Василенко, 15 мая 1944 года:
…Я, Василенко Петр Иванович, до начала войны, т. е. до 1941 года занимался хлебопашеством. Отец мой в 1941 году сгорел на спиртзаводе в с. Новоселках во время пожара. Мать Василенко Оксения 48 лет, сестра Анна 10 лет и сестра Татьяна 6 лет находятся в селе Новоселках. Сестра незамужняя Варвара тоже в с. Новоселках. Во время оккупации нашей территории немцами через 2 месяца я поступил в полицию в Ровно и через неделю был отправлен во Владимерецкий район Ровенской области и там послужил 4 месяца до января 1942 года, а с января 1942 года я поступил в так называемую тыловую армию украинских националистов и там находился до сего времени. В армию я не призывался, так как находился в бандеровцах во Владимерецком лесу («Казённый лес»). Моя кличка была «Паньков».
…Перед нами ставили задачи, чтобы убивать польское население, против немцев идти, а также против Красной Армии. Действовала наша банда все время в Ровенской и Волынской областях. Там наша сотня под командованием Корзюка Федора из Волынской области по кличке «Кора» уничтожила два селения около 300 дворов (сожжено) — селение Галлы и селение Паросля Владимерецкого района Ровенской области. Все польское население вплоть до грудных детей было уничтожено (вырезано и порубано). Я лично застрелил там 5 поляков, которые убегали в лес. После нашим отделом командовал Степаненко Андрей по кличке «Ястреб», урож. с. Лупинск Дубовецкого района Ровенской области.
ДА СБУ. Ф. 13. Д. 1020. Л. 204–207.
Из протокола допроса крестьянина Юхима Орлюка, 26 июля 1944 года:
…Семья Тачинских состояла из четырех человек, а было убито из семьи три человека; семья Щуровских из скольких человек состояла — я не знаю, но примерно 7 или 8 человек, убито из их семьи было четыре человека. Поляки никакого сопротивления не оказывали, некоторым из них удалось спастись бегством, в частности, Тачинскому Иосифу, и, со слов Панасевич Александра, из семьи Щуровских спаслись бегством сам Иосиф, жена Щуровского Иосифа Антония и дочь или сестра.
…В эту ночь было истреблено 11 польских семей, но отдельным лицам из этих семей удалось спастись бегством. Сколько всего человек было истреблено, мне неизвестно.
…В эту ночь убивались поголовно все поляки, которые находились в селе, т. е. взрослые, старики, дети и даже грудные дети. …Из семьи Тачинских убита жена Тачинского Иосифа, сын 8-10 лет и грудной ребенок. Из семьи Щуровских был убит Щуровский Антоний, две взрослых дочери 18–20 лет, имен не знаю, и жена Щуровского Антония, лет примерно 50…
После этой ночи, когда происходило истребление поляков, в селе Могильное осталась только одна семья польской национальности — семья Луцюк Марии, родственницы Луцюк Владимира Васильевича. Все остальные были частью истреблены, а часть бежала из села. Семья Луцюк Марии проживает в настоящее время в селе Могильное…
Мне известно, что имущество и скот поляков частично разбирались населением, а самая лучшая часть — лошади, штук 10 коров, около 10 свиней и лучшее имущество сразу же забирались бандеровцами. На второй или третий день после истребления поляков я сам лично видел, как Луцюк Владимир, Недбайло Николай, Фищук и другие забрали лучших лошадей, часть свиней (со слов Бойко Александра, штук 7–8) для УПА. Из личного скота поляков (я видел сам) Морозюк убил свинью, Мищук Клим взял корову. Я видел как Яниц Петро одел кожух. Хлеб убитых поляков был обмолочен и, в основном, весь закопан. Обмолотом и закапыванием хлеба руководили Бойко Александр и Морозюк Ефим, последний проживает в селе Могильное, а Бойко в данное время проживает в с. Бескубичи или Бубечи, в км 20 от села Могильное. Я, будучи уже старостой, сам выделял рабочих для обмолота хлеба и закапывания его…
ДА СБУ. Ф. 13. Д. 1020. Л. 136–143.
Из протокола допроса члена ОУН Антона Андрощука, 6 января 1945 года:
…Я, Юхимюк, Стрижачук, Кислюк, Андрощук Яков, Горбатюк Василий, Гордиюк Иван ходили производить облаву в указанные колонии. На этот раз весь курень был развернут цепью и шел из колонии в колонию. Во время третьей облавы было убито: в Софиевке -15 человек, в Болеслауке -15 человек и Горичевской -10 человек. Все убитые были советские граждане польской национальности. В числе убитых были женщины, старики и дети до 8 лет. Лично я ни одного человек не убил, т. к. оружия не имел, а в одном из домов в колонии Болеслаука бил старуху и старика палкой, а потом их отдал одному из вооруженных бандитов, фамилии его не знаю, он их из пистолета убил в комнате.
Юхимюк, Стрижачук, Кислюк, Андрощук и Гордиюк также принимали участие в убийствах поляков, хотя я лично не видел, но после этой битвы друг другу рассказывали, кто сколько убил человек. Андрощук сказал, что он убил 3 человека, Юхимюк, Стрижачук по одному, а Горбатюк сказал, что он убил из винтовки двух человек. Кроме Горбатюка оружия из указанных лиц никто не имел, а били, чем приходилось.
На следующий день по приказанию Гордиюк, я, Горбатюк, Юхимюк, Стрижачук и Кислюк ходили закапывать трупы убитых поляков, направляли хоронить убитых только тех, кто участвовал в их убийстве. Все это делалось скрытно от других.
ДА СБУ. Ф. 13. Д. 985. Л. 134–140.
Из протокола допроса боевика УПА Ивана Гриня, 1 марта 1951 года:
Будучи в бандбоевке ОУН бандгруппы коменданта Оранского С. У., я выполнял все приказания и распоряжения коменданта как непосредственного своего начальника, а именно: по заданию коменданта банд-группы Оранского я участвовал с оружием в руках против мирного населения польской национальности.
Начиная летом, примерно в начале июля м-ца 1941 года, я участвовал в массовом расстреле польского населения. Было так, что в село Павловку приехала бандгруппа из леса Иванчевского р-на примерно до 40 человек, и местной боевки было до 12 человек, которой тогда командовал Оранский С.У., и соединились вместе. Имел тогда станковый пулемет (русский) и два миномета малого калибра. Ночью подготовились, и на другой день вся бандгруппа, в том числе и я, в дневное время напали на польский костел, а в то время шло в костеле богослужение, где находилось граждан польской национальности до 200 — двести человек старых и малолетних детей, костёл был окружён, и началось уничтожение граждан, был открыт огонь из пулемёта в центральные двери и в окна, после чего было много уничтожено тогда граждан и детей, а которым удалось убегать, то их догоняли и убивали на ходу.
Потом, после расстрелов в костеле граждан польской национальности, начался погром по селу Павловке отдельных семей бандбоевкой Оранского, где я также находился в данной бандбоевке и вместе выполнял все указания своего непосредственного начальника. Всё это длилось с лета 1943 года и до осени 1943 года…
Где я участвовал в расстреле польского населения, например, до 200 человек похоронили в селе Павловка Иванческого р-на, возле польского костела. На это мобилизовали местных жителей, выкопали большую яму с западной стороны костела и туда сносили из костела трупы. Их там закапывали всего на расстоянии от костела до 25–30 метров. Также я участвовал в расстреле семьи Стажинских на хуторе Голяндерня с. Павловки, когда их расстреляли, то было также местным жителям приказано, чтобы трупы их закопали, но я сразу после расстрела оттуда ушел, места, где похоронена семья Стажинских, я не могу указать, а также там же расстреляли старика и старуху, я после расстрела ушел оттуда, после этого оставался Оранский Спиридон и Гринь Михаил, Гошко Иван, а я ушел домой. После мы с группой банды порасстреливали, в том числе и я принимал участие в расстреле, Бурчак Антонину и её мать-старуху, они были убиты на хуторе Михаловка с. Павловки под их домом днем, похоронили их в их огороде, недалеко от их дома.
ДА СБУ. Ф. 13. Д. 985. Л. 153–159.