Русский омбудсмен в Эстонии Сергей Середенко передал для публикации информационно-аналитическому порталу «NewsBalt» материал под заголовком «Заинтересованный анализ постановления № 992», в котором автор заочно полемизирует с политологами из России.
5 ноября сего года Председатель Правительства РФ Дмитрий Медведев подписал Постановление № 992 «О Совете по русскому языку при Правительстве Российской Федерации». В постановлении всего два пункта – создать Совет и утвердить положение о Совете.
Согласно п. 1 положения, «Совет по русскому языку при Правительстве Российской Федерации (далее — Совет) является совещательным органом, образованным в целях рассмотрения ключевых вопросов в области государственной поддержки и развития русского языка, а также выработки предложений о совершенствовании государственной политики в указанной сфере». Ниже – разбор постановления в привычном для меня жанре «заинтересованного анализа».
Язык – чей?
По утверждению Юргена Хабермаса, «язык – это власть». Власть на дороге не валяется, за власть борются, поэтому тот факт, что в «указанной сфере» существует «государственная политика», вопросов вызывать не должен. Вопросы вызывают «предложения о совершенствовании» этой политики. И формы этой деятельности.
Язык – материя для политиков почти неуловимая; чистых и прозрачных работ, объясняющих природу языка, вроде «Философии имени» А.Ф.Лосева – немного. Государственный контроль языка – задача чуть менее, но тоже сложная. Основная проблема государства – понять, в какой мере оно распоряжается языком. Причём термин «государственный язык» не имеет к данной проблеме лишь косвенное отношение, хоть внешне и выдает принадлежность языка государству.
Данная проблематика, как в зеркале, великолепно отразилась в букве положения. Притом что Совет является «совещательным органом», а п. 3 определяет, что «Решения Совета носят рекомендательный характер», выражение «компетенция Совета» встречается в тексте на полторы странички 9 (!) раз. «Компетенция» — это набор полномочий, прав и обязанностей, а деятельность совещательного органа по определению носит исключительно информационный характер, т.е. единственное решение, которое Совет может принять – это «решение посоветовать». Таковы же и отношения власти с языком: при общем падении культуры употребления языка обвинять в этом будут власть, но как реально заменить употребление «ложить» на «класть» — непонятно. Стало быть, надо «более лучше» подумать. А потом – «решительно посоветовать»…
Вопрос о том, кому принадлежит язык, даже сложнее вопроса о том, кому принадлежит власть. Понятно, что есть некая неразрывная связь между народом и властью, но сформулировать её исчерпывающе (а формулировать приходится, причем на конституционном уровне) не удалось еще никому. То власть «в руках народа», то народ является ее «носителем» (носит на руках?), то власть «принадлежит народу», а то – «исходит» от него. Вариаций, как специалист по конституционному праву, могу привести штук двадцать. Таковы же и отношения власти с языком («язык – это власть!»), только вот прописывать их в конституциях не принято, потому и вопрос является менее исследованным.
Власть государства (власти) над языком не вызывает сомнений в деле написания «языковой картины» страны – при многообразии языков, что норма в наши дни, власть просто обязана сдерживать одни языки и оказывать протекцию другим. При этом власть должна постоянно ограничивать себя и воздерживаться от экспансии в область частного употребления языков. Часто встречающееся в законодательстве «свободное использование языков» — нонсенс. Умная власть пытается нащупать т.н. правообразующий интерес в этом вопросе, глупая берет нахрапом. Отсюда – языковые войны. (Конституция Бельгии – суть мирный договор между тремя языковыми общинами. Пример пожёстче – Кипр). Но вот распоряжается ли власть языком, является ли он её безраздельной собственностью? Очевидно, что нет, но где пределы власти государства над языком? Может ли власть определять содержание языка?
Если верить Википедии, то в России — да, может. Институт русского языка им. В. В. Виноградова Российской академии наук обозначен как «официальный регулятор русского языка». «Основные цели института — разработка и внедрение стандартов русского языка, оценка речевых инноваций в области русского языка с точки зрения их нормативности и кодификация норм литературного языка в словарях, грамматиках, справочниках по культуре речи».
Категорическое несогласие с этим изложено в статье Модеста Колерова «Кому принадлежит русский язык: чиновникам или «паразитам»?», написанной им совместно с Игорем Павловским. («Паразитами» авторы назвали «постсоветских активистов» новейших независимых государств, которые «по-прежнему генетически связывают свою легитимность с Россией»). Если отбросить все присущие Модесту Колерову инвективы, то суть его мысли в том, что «единственным источником власти над великим русским языком является многонациональное, многосотмиллионное и – самое главное – многовековое сообщество носителей этого языка, каждый из которых по мере таланта и знаний может только подсказывать, придумывать, предлагать живому языку нормы и новации, каждый раз отдавая их на коллективный суд русской культуры. Русский язык не принадлежит ни президенту, ни министру, ни писателю, ни журналисту, ни – смешно сказать – заместителю министра юстиции Белоруссии».
Как видно из приведённой цитаты, и тут та же неопределённость в отношениях языка и народа (в данном случае, по Колерову – сообщества), присущая отношениям народа и власти. В двух предложениях – и «источник», и «носители», и «(не) принадлежит»… Другая мысль, которая оказалась Колеровым и Павловским сформулирована не очень чётко – это мысль о том, что никакое административное регулирование «развития» языка невозможно в принципе. При этом в положении слово «развитие», применённое к русскому языку, упоминается 5 (!) раз.
Совет – зачем?
Давно (поневоле) будучи связан с языковым правом, должен заявить, что занимаю более компромиссную позицию и вижу русский язык совместной собственностью «носителей» и власти. То есть я не согласен ни с уважаемыми мыслителями, ни с текстом положения. Но сделать подобное заявление мне мешает понимание неопределённости «власти» в этом утверждении. Потому что власть я имею в виду не только российскую.
Действительно, на сегодняшний день русский язык является государственным не только в России, но и в Белоруссии (до 2004 года был официальным), официальным – в Республике Южная Осетия (с 2011 года), Казахстане, Кыргызской Республике, языком межнационального общения – в Таджикистане, региональным – на Украине и в Эстонии (de jure), и т.д. и т.п. – всего сразу и не вспомнишь. Как и в какой пропорции делить русский язык между этими властями и соответствующими «носителями»?
Тему различия двух ипостасей русского языка – российской и Русского мира, — мне пришлось поднять недавно в телефонном разговоре с директором нового музея KuMu у нас в Таллине. Я поинтересовался, почему в путеводителе по музею текст на русском языке обозначен российским флагом. Поначалу она даже не поняла смысла вопроса; пришлось объяснить, что, на мой взгляд, обозначение мирового языка флагом одной страны политизирует ситуацию там, где она в политизации совсем не нуждается. И что существуют буквенные и цифровые коды языков, и по ГОСТ 7.75-97, и по стандарту ISO 639 обозначение русского языка – RUS. И что я не хочу ощущать себя российским туристом, так как живу я здесь, а указание моего языка флагом другой страны – странно. И это не потому, что я не люблю Россию, а потому, что в моем субъективном восприятии российский флаг над русским языком в Эстонии – это «чемодан, вокзал, Россия». Директор обещала подумать.
Книга Модеста Колерова, из которой я взял приведённую цитату, называется «Предел империй». Я мыслю Русский мир не империей, а цивилизацией (русские для меня – не национальность), а один из самых объективных критериев размеров цивилизации – ареал распространения языка. И вся предыдущая логика подводит меня к тому, что Совет – да, нужен, но ни при Правительстве РФ, а международный. Куда бы входили те страны, которые взяли на себя (позитивные) властные обязательства перед русским языком. Потому что есть страны, взявшие на себя обязательство извести русский язык под корень – такая вот инверсия «связи своей легитимности с Россией». Стоит ли приглашать последних – надо подумать.
А каких решительных рекомендаций ждёт Правительство РФ от вновь созданного Совета, понять из текста положения сложно. Из главной задачи Совета следует, что у Правительства РФ есть государственная политика в области государственной поддержки и развития русского языка, а Совет будет вносить предложения о том, как её совершенствовать. С этой государственной политикой я решил познакомиться поближе, но поиск в Сети по ключевым словам «государственная политика в сфере популяризации русского языка» дал ссылки исключительно на новость о создании самого Совета…
Далее: «Основными целями Фонда являются популяризация русского языка, являющегося национальным достоянием России и важным элементом российской и мировой культуры, и поддержка программ изучения русского языка в Российской Федерации и за рубежом». Это – про неспешный, бесконфликтный и в чём-то даже гламурный Фонд Русский мир, у которого, в отличие от Совета, есть и средства, и уже наработанный опыт этой деятельности, а популяризация языка – деятельность совершенно специфическая, для этого надо быть не лингвистом, а… популяризатором. Что, Фонд Русский мир с задачей не справился?
И, конечно, полной неожиданностью было прочитать заявление возглавившей Совет вице-премьера РФ Ольги Голодец о том, что основной задачей созданного при правительстве РФ Совета по русскому языку станет… создание системы дистанционного обучения как для российских граждан, так и для граждан других стран русскому языку на русском языке. «Создание системы дистанционного обучения» как-то не совмещается у меня с «компетенцией совещательного органа»: как Совет будет что-то создавать, если его единственная задача – советовать Правительству? При этом Голодец сообщила, что Правительство РФ вело переговоры с представителями Финляндии, Франции, Китая, которые проявили заинтересованность в создании такой системы. А причём тут только что созданный Совет, если Правительство уже провело эти переговоры?
Так что к вновь созданному Совету я отношусь критично, а в отношении высказанной идеи о необходимости международного Совета предположу, что таких Советов нужно не один, а два; второй – условное «Содружество кириллицы». (Отмечу попутно, что некоторые конституции фиксируют не только официальный язык, но и шрифт). Появление кириллического расширения в Сети может начать приводить к интересным эффектам: например, грамотей, набравший слово конститутсия, не получит в ответ «0 совпадений», а наоборот, получит шанс ознакомиться с содержанием таджикской конституции на таджикском языке. Поскольку именно так и пишется «конституция» по-таджикски…
От редакции «NewsBalt». Кандидат исторических наук, действительный государственный советник РФ I класса Модест Колеров на просьбу прокомментировать материал Середенко сообщил: «Он приписывает мне противопоставление носителей языка и власти, хотя приведённая же им цитата ясно показывает, что я выступаю против монополизации права на язык отдельными должностными лицами. Ясно также, что «власть» тоже входит в число носителей языка. Ну хочет выглядеть неграмотным, пусть выглядит».