Председатель исполнительного комитета Союза десантников России полковник запаса Валерий Юрьев в интервью информационно-аналитическому порталу «NewsBalt» поделился воспоминаниями о войне в Югославии и высказал своё мнение о происходящем в Донбассе.
— Валерий Николаевич, поскольку в Боснии и Герцеговине вы командовали нашими миротворцами, то обязаны были соблюдать нейтралитет, но человек остаётся человеком… Были ли у вас личные симпатии к какой-то из сторон конфликта, и кого вы считаете виновником той войны?
— Не буду врать, и лицемерить, естественно, не только лично у меня, а у 100% личного состава нашей бригады симпатии были на стороне сербов. Это люди нашей веры, которые подвергались гонениям со стороны другой части населения. В основном, мусульманской, потому что хорватов там практически не было. По крайней мере, в зоне ответственности нашей бригады.
И мы видели, как осуществлялась политика западных стран, прежде всего – Соединённых Штатов Америки. Наша бригада оперативно входила в состав американской дивизии «Север», которая дислоцировалась на аэродроме в городе Тузла. Мы видели предвзятое отношение к сербской стороне. Даже распределение гуманитарной помощи со стороны американцев и западных стран было непропорционально по отношению к сербам, им – минимум, зато преимущество всем остальным участникам конфликта.
Ну, и мы действовали соответствующим образом. Хотя, на уровне командира бригады и на низших уровнях у нас не было каких-то конфликтов, и в ходе выполнения служебных и боевых задач мы не становились на сторону сербов и не стреляли по их противникам. Т.е. мы выполняли задачи в соответствии с теми обязанностями, которые были на нас возложены. Но, внутренне, без сомнения, поддерживали сербов.
— А задачей вашей было разделение сторон?
— Да, разделение сторон и в случае возникновения каких-то конфликтных ситуаций имеющимися у нас резервами выдвижение на место конфликта и его локализация. Я, как первый замкомандира бригады вместе с этой группой в первую очередь выезжал туда, и уже на месте мы не допускали развития конфликта. Т.е. разводили их по сторонам, чтобы ситуация не переросла в побоища, драки, а тем более, вооружённые столкновения.
Мы по личной инициативе командования и личного состава бригады, помогали сербам, как могли. Допустим, нам в качестве дополнительного пайка давали молоко и сок, мы экономили и отдавали сербским детям в детские сады или школы. Часто сдавали кровь. Часто встречались и с мусульманской стороной, были на их мероприятиях. Но душа наша лежала на сербской стороне.
— Скажите, а вот все западные СМИ плачут, что мусульмане понесли большие потери. Мол, сербы вырезали, кто-то пишет, что восемь, кто-то – 10 тысяч мусульман. Но мы догадываемся, что потери сербской стороны были не меньше.
— Вы же видите сейчас по обстановке на Украине, как работают «правдивые» СМИ западных стран. Сплошная ложь во имя их блага, такая же информация исходила от них в ходе конфликта в Югославии. Без сомнения, были определённые неправомерные действия со стороны сербов, но, по той информации, которую я имел на тот момент, они были менее масштабными, чем то, что творили хорваты и мусульмане.
— А приходилось ли вам, будучи в Югославии, общаться с русскими людьми, поехавшими туда нелегально в качестве добровольцев и воевавшими на сербской стороне?
— Врать не буду, там ни одного не встречал, но после возвращения из Югославии узнал, что мой сослуживец по 98-й Болградской дивизии ВДВ участвовал в боевых действиях в Боснии и Герцеговине, был даже ранен. Я и сейчас с ним общаюсь. Т.е. он единственный такой, о ком я знаю лично. Хотя, конечно, слышал, что были из России добровольцы на стороне сербов.
— Хорошо, ну, а коль скоро вы знаете такого человека, каково ваше отношение к его поступку, к его выбору?
— В первую очередь, этот человек – патриот, он поехал туда не наёмником деньги зарабатывать и блага получать, а именно по зову сердца. Он понимал, что борьба сербов справедлива и просто решил помочь. Он – офицер, человек подготовленный, и хотел своим умением внести какую-то лепту в то, чтобы сербский народ смог защитить свою свободу. Он именно бескорыстно участвовал в боевых действиях.
— Т.е. правильно ли будет сказать, что вы уважаете поступок вашего товарища?
— Без сомнения. Я сам понимаю, что без каких-то материальных благ не проживёшь, но мои убеждения, моя мораль для меня выше какого-то материального благополучия. Мы, офицеры, особо никогда шикарно не жили, нам не привыкать…
— Особенно в 90-е...
— Да, анекдот даже такой был. Американский президент говорит Ельцину: «Ну, ты, Боря, мы уж и так всё, что могли, сделали: и зарплату не платим офицерам, и ругают их на всех каналах, и КПП закрыли, а они всё равно через забор на работу лезут». Без сомнения, офицер – это уже где-то в душе, в крови. Так поступали и эти добровольцы, именно по зову сердца. По словам моего товарища, с ним воевало порядка 15 человек из России, и их настрой был патриотический.
— Хорошо, раз вы по долгу службы общались с американцами...
— Да, и много общался.
— Тем более, если общались много. Зная уровень их боевой подготовки, скажите, пожалуйста, не кривя душой, у кого она лучше: у русских солдат и офицеров или американских?
— Скажу вам даже больше, мне пришлось готовить и проводить совместные учения наших подразделений. С нашей стороны участвовали две парашютно-десантных роты, одна — на БМД-1 (боевая машина десанта), другая – на БМД-2. Привлекалась американская рота на «Брэдли-2».
— Это их БМД?
— Их БМП, да, «сарай» такой большой. Привлекались также вертолёты «Апач» (американские) и взвод 155-милиметровых самоходных гаубиц. И вот этим небольшим контингентом руководил, проводил показные учения с боевой стрельбой для — на тот момент — командующего силами НАТО в Европе генерала Уэсли Кларка, который потом приказывал бомбить Югославию. Который приказывал уничтожить наш десант, шедший на Косовский аэродром. Вот с ним лично я общался, даже жетон от него у меня есть.
Не кривя душой, скажу, что начиная от самих американцев, вот что Задорнов о них говорит, он правду говорит. Начиная от их физического состояния и умственного развития, они на две головы глупее и слабее нас. Если у нас мужчина, толстый, то он крепкий, упитанный такой, коренастый, у них – как холодец. Если у нас человек худой, он жилистый, а у них — весь перекошенный. У них не менее 40%, я повторюсь, не менее 40% ходят в очках. И это передовые части, которые выполняют боевые задачи.
— Даже в ВДВ, в очках?
— Ну, там с нами были не только «вдвшники», но и в ВДВ такие есть. Наш штаб бригады стоял в населённом пункте Углевик в Боснии, с нами стояла также группа «зелёных беретов». Мне также пришлось с ними проводить учения, правда многие из них весьма упитанные люди и перемещаться на местности им в ходе учений было весьма затруднительно.
Я им говорю: «Ребята, а как вы будете быстро перемещаться на местности? Вы же – спецназ». А они мне: «А зачем нам перемещаться в пешем порядке? У нас вертолёты есть». Тогда я им намекнул, что вертолёты иногда сбивают. Я даже не сомневаюсь, на две головы, а то и выше, наша армия сильнее.
Начиная с оружия, их хвалёной винтовки М-16, я стрелял и из М-16, и из М-4 (спецназовский прототип), многое могу про это рассказывать… У них диоптрийный прицел.
— На боевом оружии?
— Да, на боевом оружии. Естественно, он предназначен только для стрельбы в тире. Т.е. поле зрения сужается до площади диоптрийного прицела. Между тем, на поле боя цели появляются непредсказуемо. С наступлением сумерек или если цель находится на фоне какой-то местности, в диоптрийный прицел её сложно различить. Я уже и не говорю, что с их оружием постоянные задержки. Допустим, у них можно вести или одиночный огонь, или отсекать по три патрона, как у нас на винтовке ВСС (винтовка снайперская специальная), но это тоже неправильно, потому что иногда нужно просто создать плотность огня, нажать на спусковой крючок и весь магазин выпустить. Бывают и такие ситуации.
Стрелял я с ними (американцами) из их пистолетов «Беретта». Уже полковником был, и зрение не то, но с первого раза их обстреливал, всю группу, которая постоянно из этих пистолетов стреляет. У них даже правила стрельбы против порабощённых народов. Допустим, есть у них такое упражнение: он держится рукой за верхнюю часть мишени (у них пластмассовые мишени), делает два выстрела из пистолета в эту цель (на расстоянии вытянутой руки), потом отступает на два шага, на шее у него висит винтовка М-4, вот из неё он делает два выстрела с расстояния где-то около полутора метров. Это как понимать?
— А смысл?
— Ну, это вот просто расстрелять военнопленного, грубо говоря. Дальность стрельбы у них вообще не более 150-ти метров при всех упражнениях. Т.е. весь упор у них, и в этом им нельзя отказать, на высокоточное оружие.
Когда я был на учениях, они вели видеосъёмку пуска ракеты «Хэлл файер» («Адский огонь») с вертолёта, она поражает цели на расстоянии до 8 км, но там была стрельба на 4 км с попаданием в окно. И где бы я ни был, мне это показывали. Т.е. у них упор именно на дистанционную войну. Воюют с теми, кто к ним подойти не может.
Когда я показывал учения Кларку, они начинались со стрельб артиллерии, потом – «Апачи», а потом мои десантники пускали два ПТУРа (противотанковые управляемые ракеты). На дальности 2200 метров стоял разбитый американский трейлер, и оба попадания – одно за одним, прямо в окно. Они были шокированы, для них высокоточное оружие – это всё. Хотя, у них многому можно поучиться. Всё компьютеризировано, одна из причин потери зрения от постоянного общения с компьютером. Но многие вопросы можно перенять у них…
— Например?
— Ну, например, это, конечно, зависит от материального состояния, взвод где-то остановился – сразу разворачивается спортзал, оборудованный современными тренажёрами. У них есть, допустим, контейнеры, примерно 20-тонные, как морские, они оборудованы полностью: и туалет там, и душевая, и горячая вода сразу.
Допустим у них, солдату, выдаётся шесть комплектов камуфлированного обмундирования. Они сами не стирают. У нас, когда сам служил, выдают один комплект – в бане не стирай, в роте не стирай, а где стирать, непонятно? (смеётся) А у них шесть комплектов, запачкалось – есть мешок специальный, почему у них нашивки на обмундировании? А потому что он туда кидает всё, начиная от трусов и носок, в прачечную, есть мини-машинки, солдат приходит через два дня, ему отдают всё выстиранное, выглаженное. Естественно, всё бесплатно, за счёт государства. И таких моментов много.
— Извините, перебью, но у нас в армии это тоже начинают внедрять?
— Это сейчас начинают!
— Сейчас, конечно.
— Ну, а я-то просто – советский офицер, прежде всего, хотя служил и в российской армии. Как раз, в самые плохие времена.
У них, кроме этого, ещё каждые полгода проверка физической подготовки, есть шесть сержантов на дивизию, которые только этим и занимаются. Составляется график в соответствии с загруженностью и т.д. Начиная от командира дивизии, что у нас не практикуется, и, заканчивая последним солдатом, все сдают нормативы. Нормативы значительно слабее наших, у меня дома есть таблица. Но, если ты не сдал, тебе дают три месяца на доподготовку, опять же, никто тебя не заставляет, сам занимайся. Через три месяца перепроверили – не сдал – бумажечку тебе: «Армия США в ваших услугах не нуждается». Всё, свободен.
О многом ещё тут можно говорить, но в целом, несмотря даже на систему приёмов привлечения на службу, в любом случае, поле – академия солдата. Они приучены к комфорту. А на войне комфорта нет. Потому ещё раз повторяю, они воюют при условии колоссального превосходства, когда часто нет прямого соприкосновения с противником. Мы проводили с ними совместные соревнования. У нас бригада – полторы тысячи человек, у них шесть тысяч человек – дивизия. Выставляю человек 20, они человек 200 выставляют, первые 20 мест — мои. И по всем позициям мы всегда были впереди, хотя у них и возможности больше, и они – контрактники. А у нас военнослужащие назывались «контрактниками», а фактически мы брали солдат срочной службы. Контракт заключали с ними только на время пребывания в Боснии, а так – обыкновенные солдаты-срочники. Но и они, на голову, а иногда на две выше американцев. Об офицерах уже и не говорю.
Я не сомневаюсь, что мы их победим!
— Вы, как кадровый офицер, побывавший на настоящей войне, наверняка, следите за ситуацией в Донбассе. Судя по той информации, что до вас доходит, как бы вы её оценили?
— С политической точки зрения только так: группа преступников пришла к власти вооружённым путём, совершив государственный переворот. Это однозначно. Народное ополчение, которое обороняет свои земли, на первом этапе, без сомнения, занимало правильную позицию. Обозначило границы, сказав: «Это наша земля, не суйтесь к нам!» И в противостоянии с украинской армией, а в большей степени – с националистами из «Правого сектора», оно оборонялось.
Но на данный момент, я считаю, ополчение немножко засиделось в обороне. Их дома разрушают, гибнут мирные люди, а они сидят на месте. Сейчас им надо вести более активные действия, устраивать засады при прохождении колонн, такие примеры были уже, и т.п. Т.е. стараться воевать на чужой территории, переносить войну на территорию противника, а они – противники, друзьями уже никогда не будут.
Встало всё на свои места, они пришли убивать, порабощать, разрушать, захватывать территории, мародёрствовать, насиловать… Это враг, его надо гнать, по крайней мере, до левого берега Днепра. Топить их в Днепре, этих негодяев.
К большому сожалению, среди жителей наблюдается пассивность. В том же Славянске, командующий ополчением (Стрелков) об этом говорил. Они ждут, что Россия придёт. Без сомнения, Россия должна помогать, но прежде всего, должны они сами решать эти вопросы, а не ждать помощи.
— А с чисто военной точки зрения, если Россия не станет помогать, как вы считаете, способны Донецк и Луганск выстоять самостоятельно?
— Во-первых, закончу мысль по России. Для России это – последний рубеж, следующая – сама Россия. Поэтому Россия обязана помочь ополченцам и населению Юго-Востока отстоять свои земли. На данном этапе ввод войск нецелесообразен, не все ещё способы оказания помощи Юго-Востоку реализованы, среди них политические, материальные, гуманитарные. Много ещё есть того, что можно применить, чтобы оказать помощь.
И я знаю, есть много людей, которые желают туда ехать в качестве добровольцев, да и не сомневаюсь, что есть они там, не от государства, а по зову сердца, как в Югославии.
Поэтому, если будет агрессия, и Россия полностью дистанцируется, то, вы сами понимаете, что «против лома нет приёма». Ясно, что и по количеству, и по качеству оружия, и по материальным показателям, армия Украины, хоть она и деморализована, и фактически, как таковая, отсутствует, всё равно будет иметь перевес над ополчением. Но думаю, ни наш президент, ни руководство страны этого не допустит. Существует много возможностей: и введение миротворческих сил, и прямой ввод наших войск. А они (войска) готовы. «Вежливые люди» готовы.
— Раз уж коснулись темы украинской армии, как вы оцениваете её современное состояние?
— Я не настолько хорошо знаю состояние их армии, но по имеющейся у меня информации, там фактически два боеспособных соединения. Это воздушно-десантные войска: 25-я бригада Днепропетровске и 95-я, если не ошибаюсь, в Житомире. Практически, больше боеспособных войск у них нет. И то эти бригады не были полностью укомплектованы. И даже знаю, что отдельные бизнесмены из наших десантников оплачивали им прыжки с парашютом с самолёта. Такое вот материальное обеспечение.
Но был один эпизод в Крыму, когда подразделение 25-й бригады было окружено нашими «вежливыми людьми», им предложено было сдаться. Они отказались, потому что воспитаны так же, как и мы, в ВДВ: умереть, но не сдаться. Они сказали, мы сдаваться не будем, или выходим отсюда полностью с оружием и техникой, или будем обороняться. Тогда вышли на командующего ВДВ России Владимира Анатольевича Шаманова, он вышел на Минобороны России, вместе они вышли на президента Владимира Владимировича Путина, он принял решение, я считаю, абсолютно правильное, дать им выйти, сохранив честь и достоинство, на свою территорию, что и было сделано.
И вы видели, что потом в Славянске шесть боевых машин подняли российские флаги? Это как раз 25-я аэромобильная бригада. И сейчас у них именно такая позиция, нейтральная.
Так что, если украинская армия и сможет воевать против регулярных войск, то недолгое время. Они и против мирного города, где небольшое количество ополченцев, не в состоянии выполнить задачи, несмотря на все угрозы, на все расстрелы, они уже начали расстреливать своих. Поэтому, без сомнения, против регулярных войск они воевать не смогут, поэтому и бросают в бой этих негодяев: «Правый сектор», националистов.
— Иными словами, бандитов?
— Да, именно бандитов, на голову обмороженных, которые особо не обучены. Поэтому, я думаю, что информация о том, что у них 600-700 убитых, близка к правде. Может, и не в таком количестве, но несколько сотен их там уже положили. Я считаю, по нашим критериям, украинская армия небоеспособна.
— Недавно мы опубликовали заявление командира ополчения Славянска Стрелкова, он сказал, что не хватает офицеров, и многими подразделениями: взводами и даже ротами командуют сержанты и рядовые запаса. Как вы думаете, может ли непрофессионал в определённых условиях оказаться смекалистее и одолеть профессионала на войне?
— Существует такая наука, как теория вероятности. Конечно, количество может перерасти в качество и в определённых условиях можно победить и профессионала, без сомнения. Пуля – дура, она может попасть и в профессионала. Но вероятность того, что дилетант победит профессионала, если и не равна нулю, то минимальна. Без сомнения, профессионализм, прежде всего, позволяет победить.
— Т.е. вы считаете, что на современной войне появление таких самородков, как Фрунзе, невозможно?
— Возможно! Ну вот, Валера Болотов – это же наш десантник, сержант 103-й Витебской дивизии ВДВ, служил в 1987-89 гг. Он возглавляет «Союз десантников Луганска». Сейчас он является руководителем Луганской Республики, это десантник-сержант. Много примеров, когда и сержанты, и рядовые даже в гражданской жизни и на войне мыслят порою лучше офицеров. Это – не совсем массово, но такие самородки есть. Они возможны и будут без сомнения.
И в любом случае, бойцы того же ополчения, которое поначалу не знает, куда направлять автомат или гранатомёт, будут научены жизнью. Когда пули начинают свистеть над головой, тогда учатся намного быстрее. Самое главное, чтобы мужчины Луганской и Донецкой республик понимали, что за них никто не придёт, ничего не сделает. Как у нас девиз в ВДВ: «Никто кроме нас». Т.е., если они сами не построят для себя и своих семей счастье, то никто не придёт и за них не сделает: ни Путин, ни Российские Вооружённые силы.
Да, помочь мы обязаны, и дальше, если будет трудно, мы поможем. И сейчас, по крайней мере, на политическом уровне, мы помогаем. Отдельные инициативы есть: вон, Жириновский броневик прислал (смеётся), «Хаммер», кажется…
— «Тигр».
— Да, «Тигр», в общем, есть такие единичные случаи. Я знаю, что настрой среди нашей десантуры, спецназа и морпехов нормальный. Готовы туда идти умирать, но, наверное, не рвутся вперёд тех людей, которые там хозяева своей земли.
Ещё раз повторюсь, что плохо, что отдельные жители сидят в кустах и ждут героя, надо более активно участвовать в происходящих процессах. Чем быстрее они выдворят негодяев со своей территории, тем будет лучше. Монотонность всё затянет, будет приводить к дальнейшим разрушениям и гибели людей, что я считаю неприемлемым. Должен вестись и политический разговор, говорят, «лучше худой мир, чем добрая война». Лучше месяц говорить, чем потерять одного человека. А тут начинают политкорректностью заниматься.
Американцы так рассуждают, видите, у меня написано (в кабинете): «Ничто, совершённое для защиты Родины не может считаться незаконным». Поэтому американцам плевать, они на все законы плюют. Тем более то, что происходит, происходит в нашем доме, мы – один народ, просто разделили нас.
— А вы согласны с тем, что понятие «украинец» вообще искусственное?
— Да естественно!
Справка «NewsBalt». Юрьев Валерий Николаевич, полковник ВДВ в запасе, 57 лет. В 1978-м году окончил Рязанское высшее воздушно-десантное училище и, фактически, всю жизнь прослужил в разведке Воздушно-десантных войск. Начинал с командира разведвзвода, был командиром разведроты Болградской дивизии ВДВ, в 1983-85 гг. — командиром разведроты 350-го гвардейского парашютно-десантного полка (легендарного «полтинника») в Афганистане. Три года учился в Академии им. Фрунзе, во время учёбы был командиром группы, затем в течение семи лет – замкомандира 45-го полка ВДВ специального назначения с момента его образования. В Боснии и Герцеговине был первым заместителем командира 1-й отдельной миротворческой бригады (штаб располагался в городе Углевик). Службу закончил преподавателем Военно-дипломатической академии. В настоящий момент — председатель исполнительного комитета и зампредседателя «Союза десантников России».