Польский премьер Дональд Туск, выступая накануне в Сейме, заявил, что пока он у власти, «антироссийского крестового похода» не будет. Политик также отметил, что попытается в отношениях с европейскими партнёрами добиться «устранения ошибочного образа Польши как русофобской страны с русофобским руководством». В этой связи информационно-аналитический портал «NewsBalt» представляет доклад доктора политических наук в институте политологии Торуньского университета Агнешки Брыц на тему влияния геополитики на самоидентификацию Польши и России на международной арене.
Сложная природа заграничной политики любого государства, осуществляемая в изменчивой и непостоянной международной среде, требует при её изучении многостороннего подхода. Для полного понимания сущности международной активности государств анализ количественных показателей является недостаточным. Внимания требуют также и трудные для определения качественные характеристики. Однако именно они позволяют понять сущность мотивов международной стратегии государства. К таким характеристикам относится в первую очередь самоидентификация во всех своих проявлениях: национальном, государственном и международном.
Определение собственной международной позиции требует с одной стороны сформированного собственного образа, а с другой – идентификации «чужого», в отношении которого существует чувство отличия и неповторимости, сформированной в результате исторического процесса. Самоопределение, являющееся материей символической, и опирающееся на определённые нормы и ценности, не представляет из себя нечто статическое и подвержено динамике.
Самоидентификация определяется географическим, демографическим, историческим, экономическим идеологическим и прочими факторами, в том числе и геополитикой, с её специфическим отношением к территории, сферам влияния и экспансии.
Правильное понимание самоидентификации партнёра на международной сцене является условием результативного взаимодействия и взаимопонимания.
Взаимосвязи между геополитикой и национальной самоидентификацией хорошо видны в польско-российских отношениях: в российской имперской традиции, в польском территориальном детерминизме ощущении «двойной угрозы». Такие проявления издавна наблюдались во взаимоотношениях двух стран, их наличие можно найти и в современных двусторонних отношениях. Таким образом, изучение самоидентификации России и Польши – государств близких географически, относящихся к славянской культурной среде, связанных общим культурным наследием, но одновременно очень непохожим и по-разному воспринимающим международные реалии – является чрезвычайно интересным вопросом.
Одновременная близость и непохожесть – в том числе религиозные различия, польское и российское мессианство, принадлежность к разным цивилизационным сферам — России и Польши, не раз в истории приводила к конфликтам между географически и этнически близкими народами.
Россия
Русские веками рассматривали величие своего государства сквозь призму его необычайных размеров и протяжённости. Сюда вписывается и специфическое, унаследованное со времён монголо-татарского ига отношение к соседям. Для русских соседи олицетворяют угрозу и экспансию, что, по словам российских историков, является результатом многовекового сдерживания соседствующих империй. Россия три раза стояла перед лицом такой угрозы: со стороны татаро-монгол, немецкого «Drang nach Osten» и Османской империи. Это определило наличие военных традиций и склонности к формированию буферных зон, оберегающих собственно Россию и позволяющих удерживать внутреннюю стабильность. Именно с этой точки зрения следует рассматривать отношение Кремля к пространству СНГ, понимаемому как сферу особых интересов и исключительной ответственности.
Даже после распада СССР Россия остаётся самым большим по территории государством мира, обладающим особым, евразийским характером. С момента образования Киевской Руси русская цивилизация существовала независимо от цивилизации Запада вплоть до реформ Петра Первого. Но и Пётр наряду в вестернизацией внедрял чисто азиатские черты в сферу российской государственности, например, деспотический стиль правления, исключающего любые проявления общественного плюрализма. По этой причине российская аристократия никогда не обладала сильной позицией в государстве. Введённый Петром «Табель о рангах», основанный на позиции в системе управления, а не на происхождении, привёл к появлению служилой аристократии, всегда проявляющей конформизм по отношению к властям. Чувство лояльности по отношению к государству было в России обусловлено иным чем на Западе отношением к монарху, власти и силе.
Сущность российской государственности в полной мере передаёт максима Сергея Уварова «православие, самодержавие, народность», постулирующая единство религии, власти и народа. Порядок внутри страны опирался на покорности и преданности монарху, а во внешней сфере – в ответственности и покровительстве монарха славянским, прежде всего православным, народам. Такое положение вещей нашло своё отражение в особом отношении России к Балканам и позиции страны к событиям в Сербии и Косово, отличной от позиции НАТО. Особо стоит отметить стремление России к продолжению Византийской имперской традиции: провозглашение Москвы «Третьим Римом», принятие герба в виде двуглавого орла, титула царя (цезаря), мессианскую роль русского народа и России прекрасно отражают произведения Достоевского.
Следует подчеркнуть, что в российском политическом мышлении имперская идея не вызывает негативных эмоций в отличие от польской позиции, насыщенной явно негативными эмоциями. Российскую политику обвиняют в новом, а в принципе вековом, стремлении к экспансии. При этом не стоит забывать, что польский национальный характер тоже содержит амбициозное стремление играть особую роль в регионе, а в некоторые моменты истории – великодержавные стремления.
Польша
Исторически Польша была связана с территорией, лежащей на пограничье римской – западной и византийской – восточной, православной – цивилизаций. Со времён основания польского государства его геополитическим выбором был Запад, отражением чего было принятие христианства латинского обряда и формирования польской культуры под сильным влиянием общеевропейских культурных ценностей. Польша веками принимала идущие с Запада юридические, экономические, образовательные и религиозные образцы. Идущие с Востока иерархичность и авторитаризм повлияли на формирование польской системы ценностей в гораздо меньшей степени. Но, несмотря на сильное влияние Запада, в стране не сформировалось сильное чувство государственной дисциплины, а протестантская этика, стимулировавшая развитие западной цивилизации, оказала своё влияние в незначительной степени.
Наибольшее влияние на формирование польской цивилизационно-культурной самоидентификации оказал период первой Речи Посполитой — ок. 1500 – 1795 гг. именно тогда оформились стереотипы поведения, система ценностей, политические, социальные и экономические институции. Проявлениями польскости стали аристократическая демократия, сеймы, политическая анархия, равноправие и свобода, примат войны и развлечений над работой и т.д.
Исторический опыт интегрировал народ в кризисные моменты истории, а неудачные восстания против царской России принесли негативные элементы в польский характер: ощущение проигрыша, предательства, постоянной угрозы со стороны соседей. В результате польский патриотизм отождествляется с жертвенностью и преданностью идее независимости и свободы, а не с предприимчивостью и трудолюбием: романтизм выиграл в борьбе с позитивизмом, что проявляется и сейчас в склонности к возвышенным, но малопродуктивным политическим жестам, переоценке собственных возможностей и эмоциональному отношению ко многим рациональным вещам.
Чувство трагизма обусловило важную роль церкви в польском сознании, недаром в прошлом Польша считалась «оплотом христианства», защищающим Европу от османской агрессии, а в нынешнее время продолжает сохранять репутацию оплота католичества.
Ощущение «двусторонней угрозы» вернулось после обретения Польшей независимости, поскольку оно произошло за счёт территориальных потерь со стороны Германии и России. Это чувство особенно обострилось в 30-е годы, когда стало ясно, что договоры о ненападении с Германией и СССР носят временный характер. Оно сохранялось и во времена ПНР, когда страна оказалась в зависимости от восточно-европейского гегемона СССР, и только распад последнего, когда Россия потеряла почти все завоевания XVIII-XIX вв., а объединённая Германия отказалась от политики территориальной экспансии и обе страны оказалась в составе ЕС и НАТО, привели к тому, что идея угрозы стала терять свою актуальность.
Во всех геополитических концепциях России Европа всегда играла значительную роль. Западники позитивно оценивали европейские ценности во главе с рационализмом и индивидуализмом. Что интересно: вестернизация России проходила при польском участии, в том числе и через православную культуру Украины и Белоруссии, входившими в состав Речи Посполитой. Это нашло отражение в полонофильстве декабристов и представителей Пушкинской эпохи – Рылеева. Вяземского, как и более позднего периода — Белинского, Герцена и т.д.
Отношение к Польше славянофилов и панславистов, пропагандировавших идею объединения всех славян под скипетром российского самодержца, было двояким: с одной стороны поляков называли «предателями славянства» и «агентами Ватикана», с другой – подчёркивали славянские корни польского народа.
Сторонники теории евразийства, сформировавшейся позже двух предыдущих и считающей Россию нераздельным государством-континентом Евразией, стоящим особняком и от Европы и от Азии, не включали ни Польшу, ни страны Прибалтики в сферу непосредственного влияния Российской империи. Мнение о Польше продолжателя идеи евразийства в наше время, одного из известнейших геополитиков России Александра Дугина совпадает с позицией славянофилов: по его мнению, Польша принадлежит к славянскому, а значит и евразийскому миру, но принятие католичества и романо-германской системы права определили её принадлежность к западному миру.
«Междуморье»
Россия также является постоянным элементом польских геополитических доктрин. Для многих представителей польской политической мысли идея независимого польского государства содержит не только постулат о защите собственных границ, но и о необходимости экономической и культурной экспансии в восточном направлении. Однако такая геополитическая концепция вызывала яростную критику со стороны части представителей националистического лагеря, для которых возрождённая Речь Посполитая должна была ориентироваться, прежде всего, на Запад, возвращая не только земли, отошедшие при разделах к Пруссии, но и территории, входившие в состав Польши периода правления династии Пястов.
Иная концепция видела Польшу своеобразным мостом между Балтийским и Чёрным морями, а восточной границей этого «Междуморья», по мнению видного представителя этой теории Евгениуша Ромера является Днепр. По мнению Ромера, только сильная и свободная Польша может гарантировать безопасность своих границ, а, следовательно, любые территориальные компромиссы, ограничивающие доступ к обоим морям, исключены.
Концепцию «Междуморья» поддерживал и Юзеф Пилсудский, который понимал её как возрождение федерации Речи Посполитой, расширенной за счёт антироссийского (антисоветского) союза стран балтийско-черноморского региона. Сторонники этой идеи поддерживали стремление к обретению независимости у части народов СССР, желая вместо одного агрессивного и всемогущего соседа иметь дело с рядом меньших по размеру суверенных государств.
Распад СССР поставил молодое российское государство перед необходимостью формулирования новых геополитических концепций, внутренней и внешней самоидентификации и дипломатических приоритетов. «Медовый месяц» отношений с Западом закончился довольно скоро по причине ухудшающийся внутренней ситуации и потери Россией – не без помощи Запада – позиции на международной арене. При таких условиях наступило возрождение евразийской (евро-азиатской) концепции, сторонники которой подчёркивают отличие российской цивилизации и от Запада, и от Востока и ратуют за «третий путь» для России.
Это не означает разрыв любых отношений с Западом, но смещение акцентов в политике и большее сотрудничество с азиатскими и другими неевропейскими странами. Основным партнёром России в Европе является Германия, что вызывает необоснованные опасения у некоторых польских политиков и исследователей, которые видят в этом партнёрстве угрозу для польских интересов и даже независимости. В действительности российско-германское сотрудничество опирается на экономических и торговых интересах двух стран – обеспечении энергетических потребностей Германии и доступа к инвестициям и новым технологиям для России.
Россия и Германия являются своеобразной осью внешней политики современной Польши. После 1989 г. Запад стал бесспорным геополитическим выбором страны. Отношения же с восточным соседом оставались до конца неопределенными. Неуверенность в долговременности российских демократических перемен вызывала осторожность, а разница в оценке ситуации в России и дальнейшего её развития привела к спорам относительно выбора политического курса и долговременной стратегии в двухсторонних отношениях.
Конфликт интересов Польши и России на приграничном постсоветском пространстве – планы по вестернизации Украины и Белоруссии – привели к угасанию романтического утопизма польской восточной политики. В 2009 г. глава польского МИДа Радослав Сикорски представил новую «Пястовскую концепцию», предусматривающую сближение польской дипломатии с Германией как страной, формирующей внешнюю политику ЕС, в том числе и в отношении с Россией.
Критики обвиняют Сикорского в «бездействии на востоке» и отказе от солидарности с восточными партнёрами. Министр обосновал свою концепцию тем, что польские «Восточные инициативы» не нашли должного отклика. В сущности realpolitik Сикорского основывается на тесном сотрудничестве с ЕС, прагматическом подходе в отношениях со США и построении приязненного соседства на Востоке.
Самоидентификация Польши и России несёт на себе глубокий след разносторонних геополитических проблем, которые в историческом процессе навсегда вписались в национальный характер народов обоих государств. Как у части польского общества сохраняются элементы ментальности «осаждённой крепости» и фатальной безысходности в положении между двумя державами, так и часть россиян ощущает горечь геополитического поражения от распада СССР.
Продолжает сказываться и наследие многовекового соседства, хорошо заметного на примере Украины, которую и Польша, и Россия привыкли рассматривать как часть сферы своих интересов. Обе стороны не отказываются от действий по расширению своих сфер влияния, отличаясь при этом только сопутствующей риторикой.