Информационно-аналитический портал «НьюсБалт» взял интервью у кандидата политических наук Варминско-Мазурского университета Кшиштофа Женготы, сфера научных интересов которого Россия, в особенности Калининградская область.
— Пан Женгота, какое место, на ваш взгляд, занимает Калининградская область в отношениях Россия – ЕС и какие перспективы у самого западного региона России?
— Я вижу четыре варианта развития Калининградской области. Во-первых, Калининградская область могла бы стать пилотный регионом в отношении либерализации визового режима. Местное приграничное передвижение – это первая попытка снести визовый режим для части России с целью проверки, как это будет существовать. В этом контексте Калининградская область была и может быть лабораторией отношений ЕС– Россия.
С этим же связана вторая концепция: Калининград, как витрина России. Если жители Германии, Литвы, Польши приезжают в Россию, то, прежде всего, они приезжают в Калининградскую область. Представители молодого поколения в Калининграде, насколько я знаю, тоже в большинстве выезжают в ЕС, но мало были в «большой России». Калининградская область может быть такой витриной России в ЕС, но нужно подготовить разные программы и мероприятия, которые будут притягивать европейцев в Калининградскую область. Мне кажется, что федеральные власти могли бы сделать больше, чем делали до сих пор. Витрина – это место, где можно представить целую страну, где можно завязать экономические связи. Но этой рекламы России для европейцев практически не существует в Калининградской области. Я думаю, это такой шанс, который российские власти не используют.
Третья концепция – это концепция «полигона» или «тренажёрного зала». Если Россия хочет послать какой-то сигнал западным странам, связанный с возможностями своей армии, то они устраивают манёвры в западной Белоруссии или Калининградской области.
— Но ведь на территории Польши НАТО тоже проводит учения.
— У нас разные масштабы тренировок. В Калининградской области в последней тренировке участвовали двадцать или тридцать тысяч солдат. А у нас последний раз, в 2013 году, в учении принимало участие только две-три тысячи солдат, в десять раз меньше, чем в Калининграде. Нужно добавить, что также разное качество этих тренировок. В одной из самых последних натовских тренировок, которая произошла на полигоне в Дравске-Поморском, участвовало несколько тысяч иностранных солдат. Ну и что они там делали? Они сидели, курили, ели и пили, они делали всё, но не воевали. По-моему, качество таких тренировок очень низкое. Большой угрозой являются российские последние маневры в восточной и западной части страны.
Четвёртая концепция — это концепция примера, как осуществлять хорошие отношения на местном и региональном уровнях, несмотря на «большую» политику. Как в Польше, так и в России видят, что на уровне центральных властей эти отношения очень холодные в последнее время. Сейчас почти нет контактов, нет встреч глав государств и политических лидеров. Но на региональном и местном уровнях эти отношения практически не изменяются, несмотря на политические условия.
Поэтому Калининградская область могла бы стать примером положительных практик, как в условиях разницы интересов, можно осуществлять совместные мероприятия, связанные с улучшением жизни в региональном смысле.
— Какая из приведённых вами концепций развития Калининградской области, на ваш взгляд, наиболее перспективная?
— Ну, сейчас это полигон (смеётся). У нас разные мнения, разные политические партии. Некоторые говорят, что надо вести конструктивный диалог с Россией, какая бы она не была. У нас также есть разные горячие головы. Но как ни громко они звучат, это не значит, что это большинство. Даже могу сказать, при всех критических подходах к разным сферам политики России, конструктивный подход является подходом большинства польских политиков и политологов. Вообще в Польше нет безусловной враждебности против России и россиянам – это ухудшение возникает из так называемого украинского кризиса и разницы интересов и оценки обстановки на Украине. Но у нас очень разные мнения в связи с этом кризисом и они не так однозначны, как думают россияне.
Для вас, как наиболее западного региона России (не только в географическом смысле), самым лучшим был бы микс концепции пилотного региона и витрины. Регион мог бы получить какой-то специальный экономический статус в рамках Российской Федерации.
— Каким, по вашему мнению, должен быть этот специальный статус?
— Я не говорю про политическую автономию, я имею ввиду экономические преференции. Сейчас для иностранных инвестиций в Калининградской области почти нет никаких реальных льгот. И такая более широкая автономия в экономическом смысле была бы источником улучшения уровня жизни в Калининградской области, и улучшило бы экономические перспективы этого региона
— На ваш взгляд, существует ли у калининградцев своя идентичность?
— По-моему, калининградцы – это жители самой западной региона России и не только в географическом плане, но и в ментальном смысле. Конечно, с людьми, которые говорят, что у вас есть выкристаллизованная идентичность, я не согласен. Разные исследования представляют разные итоги. Некоторые говорят об общероссийской идентичности, но согласно с другим у вас существует такой специфический тип идентичности – такой микс, который связан, прежде всего, с иностранными контактами. У вас практически ежедневно такие контакты с поляками, немцами, литовцами, шведами и так далее.
Второй фактор – это знание об истории вашего региона, потому что до 1991 г. не появлялось никакой информации об истории Калининградской области до Второй мировой войны, которая тогда являлась частью Германии. Никто не говорил на тему немецкого наследия, но сейчас это меняется. В общем, есть несколько факторов, которые в будущем могут послужить основой для твёрдой идентичности, но для меня, как внешнего зрителя, пока такой идентичности нет.
— Как вы относитесь к тому, что в некоторых иностранных СМИ пишут, что в Калининграде существует высокий уровень сепаратизма. И имеются настроения отделиться от России?
— Честно, в польских СМИ мало информации о Калининградской области в целом. Ещё до 1992 г. не было ни одного пограничного перехода между Польшей и Калининградской областью и у нас ещё мало знаний на тему нашего соседа. Только сейчас, когда открылось малое приграничное передвижение, в нашем регионе началась «всепопуляризация» Калининградской области. На региональном радио появись передачи на тему обстановки и экономической ситуации в Калининградской области, но в центральных и общенациональных СМИ почти нет информации о Калининграде.
Я же занимаюсь Калининградской областью уже давно. Когда езжу на научные конференции, меня часто спрашивают на тему калининградского регионализма. И я отвечаю: «Не имейте никаких надежд, господа, на автономию Калининградской области». Если бы были такие надежды, российские власти настолько сильны и настолько внутренне укрепляют страну, что они никогда не позволят развитию какого-то сепаратизма. И это нормально, потому что каждая страна, которая хочет быть сильной страной, должна сепаратизм ликвидировать.
— А как в Польше обстоят дела с «силезским сепаратизмом»?
— К счастью, в Польше нет угрозы никакого серьёзного сепаратизма. Но, что касается сепаратизма в каждой стране, по-моему, в политике надо быть реалистом, если какая-то страна будет вести себя более либеральной, чем она должна быть, то она просто распадется. И Россия, и Польша и другие страны не могут позволить на развитие таких сепаратистских тенденций. Надо понимать, что все страны (и США, и Россия, и Китай и так далее) в будущем будут делать всё, чтобы не позволить на распространение сепаратизма. Несмотря на открытость общества и наличие свободы в самой стране, основная роль государства – это удерживать свою территорию, сохранять свою целостность.
— Считается, что Польша занимается ревизией истории отношений с Россией, в частности, пересмотра вклада советских солдат в разгром немецко-фашистских захватчиков. Что, по вашему мнению, стоит за актами вандализма против памятникам Красной Армии?
— Первое, поляки всегда уважительно относились к кладбищам российских или советских солдат, у нас никогда не было инцидентов, связанных с ними, хотя у нас в регионе их много, например, в Бранёво, и там никогда не было никаких проблем. Другое дело — символические памятники, связанные с Красной Армией. Некоторые горячие головы пытаются снести эти памятники. Даже памятник Черняховскому в Пененжно – это символ того, как политики на местном уровне пытаются использовать напряжение в польско-российских отношениях для своих целях.
В Польше самый главный памятник Красной Армии, который жители Варшавы называют «Четырём спящим», был снесён в связи с постройкой второй линии метрополитена. И, как я знаю, его планируется возвратить после окончания строительства. Не знаю, займёт ли он тоже самое место или его перенесут к православной церкви на Виленской площади в Варшаве, но он будет восставлен. Второй пример – это памятник Красной Армии в центре Ольштына. У некоторых местных политиков тоже есть идеи снести этот памятник. Но никто, кто имеет реальное влияние на политику в нашем городе, не хочет делать этого.
Можно сказать, что эта антироссийская Польша не сносит советские памятники, а в других странах, которые в географическом смысле ближе России, чем Польша, например, Эстония, эти памятники сносят. Поэтому, мне кажется, что польская политика и польский подход к Красной Армии и проблемам, связанным с её присутствием, не всегда так враждебны, как россиянам кажется или как в российских СМИ представляют этот вопрос.