«Не имея собственного подхода к известным историческим событиям, Россия зачастую разделяет точку зрения прибалтийских государств»

Доцент кафедры международных отношений и внешней политики России МГИМО Олег Александров считает, что в отношениях с прибалтийскими государствами Россия выступает с позиций слабого.

Нынешний год в отношениях между Россией и прибалтийскими государствами является особенным по двум причинам. С одной стороны, в феврале 2012 года в Латвии был проведен референдум о придании русскому языку статуса государственного. Референдум в очередной раз отразил поляризацию латвийского общества: при общей явке в 70% за придание русскому языку статуса государственного проголосовали 25% граждан, 75% высказались против. При этом около 300 тысяч «неграждан» Латвийской Республики были лишены возможности выразить своё мнение по данному вопросу. С другой стороны, референдум почти совпал с 20-летием распада СССР и выходом из него прибалтийских государств. Это прекрасный повод для ретроспективного анализа пройдённого пути в отношениях России и прибалтийских государств.

Прошедший в Латвии референдум ярко обозначил то, что никакого прогресса по вопросу о статусе «неграждан» в этой стране не происходит. Сторонники русского языка продемонстрировали сплочённость и желание продолжить борьбу за свои гражданские права, а противники убеждены в том, что референдум снял все вопросы по этому поводу. Более того, латвийские националисты полны решимости продолжить наступление на права русского языка и собирают подписи за проведение референдума о полном запрете русского языка и закрытии всех русских школ. Впрочем, официальная политика Риги и до этого говорила сама за себя: по данным информационного портала русской общины Латвии, из 10 закрытых осенью 2009 года школ 9 оказались с русским языком обучения. В 2010 году русская община потеряла ещё 3 школы, в 2012 году удар был нанеён по старейшему учебному заведению Риги, где преподавание велось на русском, — основанной в 1868 году школе имени М.В. Ломоносова.

Этническая дискриминация русского и русскоязычного населения продолжает оставаться главной проблемой российско-прибалтийских отношений, и подвижек в её решении по-прежнему мало. За два десятилетия российско-прибалтийские отношения не только не двигались вперёд, но обрастали всё новыми проблемами. Одной из таких проблем стало выставление России как государству-продолжателю СССР счетов за «оккупацию».

В 2000 году власти Литовской Республики приняли закон, по которому правительству поручалось вычислить «убытки» от пребывания Литвы в составе СССР и затребовать соответствующую компенсацию. В Латвии также была создана комиссия по вопросу о «возмещении ущерба», задачей которой являлось обобщение сведений о депортациях, создание единой базы данных о политически репрессированных, расчёт причинённого Латвии ущерба.

Итоги подсчётов показали, что финансовые аппетиты стран Балтии в отношении России весьма серьёзные. Если счёт Литвы за советскую «оккупацию» достигает 20 млрд. долларов, то претензии Латвии составляют 200 млрд. долларов. Промежуточное положение заняла Эстония, которая затребовала 4 млрд. долларов в фонд государства и по 250 тыс. долларов каждому пострадавшему от советской власти. С российской стороны встречные претензии выдвинула Счетная палата РФ. По её данным, на долю прибалтийских республик приходится около 3 млрд. долларов внешнего долга СССР, который был погашен из российского бюджета.

Вопрос о «компенсациях» так или иначе упирается в известный тезис об «оккупации» прибалтийских государств в ходе Второй мировой войны. Он был положен в основу государственной идеологии всех трёх прибалтийских стран; он же является краеугольным камнем их внешней политики в отношении России. На нём базируется концепция «восстановленной независимости», которая утверждает, что независимость стран Балтии была искусственно прервана в ходе «оккупации».

Вызывает недоумение отсутствие публичной российской позиции по данному вопросу. Если молчание российской дипломатии в 1990-е годы можно было объяснить проамериканским креном российской политики, то молчание на протяжении 2000-х годов свидетельствует о трагической недооценке идеологического измерения международных отношений. Не сформулировав собственное понимание этого вопроса, российская дипломатия вряд ли сможет рассчитывать на успехи на балтийском направлении.

Концепция «восстановленной независимости» прибалтийских государств как юридически, так и политически далеко не безупречна. Однако по умолчанию разделяя данный подход Риги, Таллина и Вильнюса, Москва в 1990-е годы проявила историческую близорукость, дала козыри своим внешнеполитическим оппонентам и резко снизила возможность защищать своих соотечественников, оказавшихся жертвами распада СССР. По всей видимости, в российских политических кругах на протяжении 1990-х годов и частично в 2000-е господствовала прозападная точка зрения, согласно которой Российская империя была «тюрьмой народов», а её распад в 1917 году трактовался как объективный и окончательный процесс. И напротив, обретение независимости государствами Балтии в 1918–1920 годах воспринималось как закономерный исторический процесс.

В духе современной политкорректности российской дипломатии стало неудобно вспоминать о том, что в 1721 году по Ништадтскому мирному договору со Швецией Россия не только получала прибалтийские земли в вечное владение, но и уплачивала в шведскую казну немалую по тем временам сумму в 70 тысяч ефимков. Подобная «забывчивость» странным образом сопровождала и другие исторические события, которые свидетельствовали о тесной культурной и экономической связи прибалтийских территорий с российским государством. Историки знают о том, что русское население проживало на этих территориях с древних времен, а вовсе не было завезено сталинским режимом в ходе послевоенной «оккупации»; что Таллин вплоть до начала XVIII века именовался Колыванью; что город Юрьев (впоследствии Тарту) был основан Ярославом Мудрым и без малого шесть веков хранил свое древнее имя и т.п.

Не имея собственного подхода к известным историческим событиям, а зачастую и разделяя точку зрения прибалтийских государств, Россия в отстаивании прав соотечественников выступает с позиций слабого. Так, Москва по умолчанию фактически разделяет ложный тезис о том, что положение русских в странах Балтии якобы является следствием «преступного» пакта Молотова-Риббентропа, в результате которого прибалтийские государства потеряли в 1940 году свою независимость. Тем самым позиция Москвы косвенным образом смыкается с точкой зрения Евросоюза по данному вопросу.

Между тем, непредвзятый анализ международно-правовой ситуации в странах Балтии в межвоенный и военный периоды не позволяет применять термин «оккупация» к событиям того времени. Ни одно из исторических событий того времени в отношениях СССР и прибалтийских государств не подпадает под нормы Гаагской конвенции (1907) о законах и обычаях сухопутной войны, которая предусматривала лишь три вида оккупации — имперскую, военную и гарантийную. Тогдашние западные союзники России также трактовали включение прибалтийских государств в состав СССР не как оккупацию, а как инкорпорацию. Прибалтийские должностные лица не скрывают, что финансовые претензии к России можно предъявить лишь после того, как она сама признает факт «оккупации».

Обнадёживает их в этом признание Д.А. Медведевым ответственности России за расстрел польских офицеров в Катыни. К сожалению, созданная в рамках российско-латвийского диалога совместная комиссия историков явно не справляется с задачей сблизить подходы Москвы и Риги к оценке далекого и недавнего прошлого.

В интересах России — не углубление исторических споров со своими соседями, а выработка единой государственной позиции по данному вопросу. Лишь подобный подход даёт шанс закрыть тему для исторических спекуляций, отрезвить те политические круги Латвии, Литвы и Эстонии, которые всё ещё одержимы идеей исторического реванша, и открыть новую страницу российско-прибалтийского диалога.


Источник — Mgimo.ru

Об авторе. Олег Александров. Доцент кафедры международных отношений и внешней политики России МГИМО, кандидат политических наук. Ведёт занятия по курсам «Современные проблемы международных отношений и внешней политики России», «История международных отношений» (1945-1991), «Содружество независимых государств». Читает спецкурс «Регионы во внешней политике России и европейских интеграционных процессах».