«Русские, то, что с вами случилось здесь, несправедливо и страшно! Я хочу извиниться за весь свой народ — за то, что мы сделали вас людьми второго сорта. Простите нас, если можете!» Это эмоциональное обращение прозвучало еще на мартовском съезде Конгресса неграждан. Впервые за двадцать с лишним лет из латышских уст. Собравшиеся в аудитории были тронуты до глубины души, долго и горячо аплодировали короткому выступлению Веры Соловьёвой, говорящей с явным латышским акцентом…
А дочка стала Дашей
— Тогда, на Конгрессе неграждан, я не собиралась выступать и совершенно не готовилась, — признается Вера «Вести Сегодня». — Но когда послушала других, увидела, сколько боли и негодования испытывают русские люди от своего унизительного положения, уже не смогла сдержаться. Я не знаю, как это выглядело со стороны, но какая–то сила меня буквально вытолкнула вперед и заставила говорить…
Я уже давно в теме, на референдуме голосовала за русский язык, — говорит Вера Соловьёва. — Для меня совершенно очевидно: мы страну можем поднять только вместе — и русские, и латыши. Я выросла и всю свою жизнь прожила в Валмиере, полностью в латышской среде. Русских там вообще не было — единицы, и те уже почти латыши. Но когда несколько лет назад перебралась в Ригу, увидела все отчётливо. То одна соседка пожалуется: «Все, буду уезжать, не могу больше в этой ненависти жить». То другая скажет: «Высшее образование есть, гражданство есть, язык знаю, а на работу не устроиться». Вот мастер по ремонту пришел. Он старше меня, в Латвии родился, работал всю жизнь — и негражданин! Я увидела, как страдают люди. Это страшная несправедливость! И исправить ее должны мы, латыши, раз уж допустили это.
Но и русские должны быть сильными духом. Они же такую войну выиграли! Почему молчат 20 лет? Я удивляюсь вашему долготерпению. Когда неграждан здесь было свыше полумиллиона, почему не вышли на улицу с протестом? Многие опустили руки и уже не сопротивляются: ой, я негражданин, я латышский плохо знаю, как–нибудь сойдет и так… А латыши зомбированы, ничего не хотят слышать. Но все равно надо говорить, нет, громко кричать об этом! Ведь государство построено на лжи. Все, что построено на лжи, недолговечно.
Во время протестов против реформы русской школы на улицы могло выйти ещё больше людей. Если бы все русские — и граждане, и неграждане — собрались вместе и вышли на улицу, что–то могло бы поменяться кардинально. Так же не может быть — просто так взять и лишить людей права голоса, а детей — права учиться на родном языке!
Я, например, свою дочку сознательно перевела в русскую школу — чтобы она знала русский язык и полюбила русскую культуру. Дочку зовут Дарта, ей 13 лет, но после крещения она стала Дашей. Мы были с ней в Петербурге прошлым летом, и когда увидели всю эту красоту, то просто кричали от восторга. Это мой самый любимый город. Моей старшей дочери 29 лет. Она живет своей жизнью и, наверное, не во всем согласна со мной, но принимает мою точку зрения спокойно. Это уже сложившаяся личность, сформировавшаяся в своей среде.
«И однажды всё рухнуло»
— У нас с мужем в Валмиере был семейный бизнес — два магазина. Точнее, магазины были у мужа, а я в них работала. Экономист по образованию, вела всю бухгалтерию. И при этом еще трое детей. Хотелось больше быть с ними, но приходилось все время работать. Двадцать лет крутилась как белка в колесе. Понимала, что живу неправильно, но никак не могла вырваться из этого круга. Пыталась сохранить семью, жила ради мужа и детей, постоянно уступала, подавляла себя. Невысказанные обиды копились и начали разрушать все вокруг. И однажды все рухнуло. После сорока лет трудно изменить жизнь и решиться на поступок. Но я решилась. Взяла младшую дочку и переехала в Ригу.
Поменяла фамилию — не могла больше носить фамилию бывшего мужа. И имя поменяла. Всю жизнь меня звали Ингуной, а теперь Ингуны больше нет, а есть Вера. Ну, что делать, сломалась старая жизнь… Два года назад поменяла паспорт. Но еще задолго до этого носила в кошельке бумажку с новым именем. Долго искала свою веру.
Однажды в Риге зашла в монастырский храм при Свято–Троицком кафедральном соборе. Зашла и слезы полились рекой. Там со мной что–то произошло, чего словами не опишешь. До этого я считалась лютеранкой, крестилась в 90–е, но это произошло неосознанно. Просто потому, что знакомые пригласили меня в крестные своему ребенку. Но в церковь я почти не ходила, вера была мертва. А в этом православном храме я почувствовала, словно после долгих скитаний вернулась домой. Наверное, это моя душа так долго скиталась. Здесь при крещении получила новое имя — Вера. Имя, о котором долго мечтала.
О том, что жила не своей жизнью, задумалась давно. Где–то в начале 2000–х, когда ждала Дашу. Нет, даже не обо мне речь. Мы здесь, в Латвии, все живём неправильно — вся страна.
Билеты на тонущий корабль
— Для меня совершенно очевидно, что та большая ложь, на которой построена Латвия, не даёт стране развиваться. Когда латыши это поймут, их уже не будет как нации. Если народ не объединится, государство погибнет. Ну посмотрите сами: сколько людей в Латвии было 20 лет назад — 2,7 млн.! А сейчас что? Даже двух миллионов нет. Официально 1,8, а на самом деле еще меньше. Ведь это уже треть потерялась! А процесс–то продолжается. Смертность превышает рождаемость. Некому рожать скоро будет. А те, которые могли бы, не хотят в этой стране детей рожать. Потому что здесь все против людей. Валмиера потеряла за пять лет тысячу детей. У нас в городе пять школ, и везде недобор.
Мы падаем в бездну. А всё началось с того, что вырыли яму для русских и думали, что сами в неё не попадём. И здесь в Риге, в школе, где учится дочь, говорят, что каждый год до 80% выпускников оформляют документы на выезд. Мы же гибнем просто. И у нас в Валмиере в каждой семье кто–то уехал. У меня тоже сын в Англии. У моей подруги четверо детей: двое уже за границей. Они же никогда не вернутся сюда!
А уезжают потому, что государству нечего предложить людям. Вспомните 80–е годы. Латвия же была цветущей землей. А сейчас ничего нет. Только покупают и продают, продают и покупают. Производства закрываются. У нас в Валмиере на заводе стекловолокна было 3 тысячи работников, а сейчас уже и тысячи нет. Сахарные заводы закрыли, теперь кушаем датский сахар. Разве он слаще? А посмотрите на статистику разводов. Раньше было 20–30 процентов, сейчас — 80. Это все чужое, нам навязали чужую жизнь. В Валмиере мы торговали детскими игрушками, я ездила по базам, их закупала. Всё китайское — выбора не было. От этих игрушек всегда такой химический запах исходил, что у меня потом целый день болела голова. А питание какое! Всё привозное и одна химия. Откуда тут дети будут здоровыми?
Я часто бываю в России, недавно проехала по Золотому кольцу. Хотелось увидеть, почувствовать, как там люди живут. Москва произвела странное впечатление. Одни мигранты. Спустилась в метро: ну я не в Москве! В пельменную зашла — русских нет совсем. Мы это и в Европе видим. И у нас скоро так будет. Кому–то же нужно будет заполнять пустую страну.
В Европе свои проблемы, еврозона идёт ко дну. Но нет, Латвии надо обязательно запрыгнуть туда. Сколько раз говорила со своими родственниками: откройте глаза, посмотрите вокруг! Ничего не хотят знать. Люди, остановитесь: куда вы бежите? А Домбровскис продолжает продавать билеты на тонущий корабль. Большим европейским акулам просто нужны маленькие, глупые рыбешки. Что они нам дали за время, пока мы в ЕС? Ничего! Становится только хуже и хуже. Почему наши власти так боятся референдума о евро? Потому что понятно, как народ проголосует. Потому и существуют неграждане — чтобы люди, не дай Бог, не объединились. Ведь это так удобно — вечно сталкивать их лбами…
Источник — Vesti.lv.