Почти полгода назад я написал текст под названием «Поздняя проверка». Ход событий вынуждает меня вернуться к этому тексту и кое-что к нему добавить. Ни в каком кошмаре не могло мне привидеться, что катастрофа так близко. Осенью и зимой много чего пришлось наслушаться и начитаться. К этому, как оказалось, я был готов.
Публикация «Поздней проверки» даже помогла – очистила набор моих связей от чуждых и случайных знакомых. И выявила печальную, если не сказать ещё резче, картину: значительная часть моего окружения, как оказалось, жила и живёт в некоем параллельном державном мире, с которым я, если и был, то лишь «ребячески связан» (по выражению Мандельштама).
Одни предлагали мне согласиться с фатальной неизбежностью компромиссной лжи и примирения с грубым насилием (психология «плети и обуха»). Другие потешались над моими наивными проклятиями и пророчествами, особенно их забавляли такие определения, как «империя зла» и в особенности «инкубатор зла». А мои предложения (адресованные, кстати, вовсе не столичным откормленным обывателям и участникам их семей) начать думать о подлинной принадлежности и возврате захваченных территорий (Кёнигсберга, Курил, Карелии и т. д.) только забавляли благопристойную публику и вызывали затем острое ожесточение патриотических чувств.
Напоминаю: всё это было в середине осени, за много недель до крымских событий. Ещё в «мирное время», как говаривали наши деды и бабки. То время прошло, и я хочу ещё раз обозначить свою позицию. Не буду ничего обосновывать и опровергать – это бесполезно. Чувствующие, как я, не нуждаются в моих аргументах, а остальные к ним просто глухи. Но я убеждён: зло должно быть названо по имени. Этого мало для устранения зла, но это необходимо.
Главная и пока не устраненная угроза для существования самогó русского этноса исходит именно от российской государственности Констатирую: страна, которую я считаю родной, одержима бесчеловечностью и бесовской гордыней. Её – не вчера, а много веков назад – оккупировали косность, невежество, злоба и мелочная мстительность. Прямое следствие этого – претензии на мировое господство. История моей несчастной и ужасной страны знала редкие и короткие передышки, когда жестокость и презрение к человеку торжествовали не всецело. Но код правды, мягкости и терпимости в этой стране не выработан, целые поколения знали только голод, нищету и унижение. В таких условиях на смутном историческом фоне сложилась, родилась, окрепла и утвердилась особенная каста властителей, которые всем нам знакомы, а некоторыми даже любимы… Ими в веках и пространствах присвоены наш язык, наша природа, мы сами. Мы – их данники и должники, их рабы и игрушки.
У нашей страны нет и не было бóльшего врага, чем российская власть. Главная и пока не устранённая угроза для существования самогó русского этноса исходит именно от российской государственности. От этой вечной опричнины. Я убеждён: принадлежность к российской власти – это принадлежность к преступному миру. Она, власть, сама по себе преступление. Но не только власть наша криминальна, омерзительна и бесстыдна. Ужасает и вызывает судороги брезгливости тяга почти всего населения к варварскому общественному устройству. Вот уже несколько столетий – с малыми перерывами – национальной идеей России можно считать вопль дворовой шпаны: наших бьют! И не нужно никаких доказательств и пояснений, дальше всё ещё проще: если наших вообще не бьют или бьют за дело – это ничего не меняет.
Язык не повернётся признать, что с ними у меня – одна родина. Или на свете не менее двух Россий, или кто-то (думаю, что они) есть население буйной, рабской, безбожной, непреодолённой Московии. Хочется, чтобы нас не перепутали те, кто в тоске и ужасе видит Россию со стороны.
Предполагаю негодующие вопросы: «Великая литература, чарующее искусство, передовая наука – это буйство и рабская дикость?» Да, всё это было и есть, и всё это – в почти беспрекословном услужении у воровской и разбойной власти. Это уклад. Говоря «Россия» (или всё же «Московия»), я говорю об этом укладе. И когда рабское войско идёт вызволять угнетённых, я умоляю помнить о том, чтó оно доставляет в своём дребезжащем обозе: презрение к справедливости, повальное воровство, круговую поруку, лизоблюдство и ложь.
Наши мужи, офицеры, судьи – никакие не граждане и не мужчины. Если что-то и вдалбливают в наших школах, колледжах и академиях, то это угодничество, пресмыкательство, двоедушие. Это никакие не граждане, их не учили достоинству и милосердию. Им преподавали другое. И это другое вновь поднялось в цене. Церковь у нас такая же. Государство такое же. Дрожание брови вышестоящего хама – неукоснительное знáмение, превыше заповедей Христовых.
И я мечтаю стать хоть малой преградой на пути у этого державного сапога (или во что они там нынче обуты), идущего топтать чужую судьбу и свободу. Пусть я буду как куль с песком, в котором увязнет пуля, направленная в украинца, эстонца, чеченца, да и в того же русского. А что остаётся? Наверное, для совестливых – крепко держаться за руки. Для тех, кто владеет юриспруденцией – готовить материалы для будущего суда над насильниками нашей страны и всего мирового устройства. Я полагаю, что давно наступило время объединиться в союз беспартийных – за достоинство и милосердие, против узурпации.
Я, поражённый Литвой в самое своё московское сердце, на старом рубеже (где корчма у литовской границы) мечтаю о человечной России, за неё молюсь и болею душой. А пока – пусть всеобщим национал-предателям будет где уберечься от родины, вобрать в лёгкие воздух, залечить язвы.
Источник — «Радио Свобода».
Об авторе. Георгий Ефремов, 62 года. Поэт, переводчик на русский язык литовской поэзии. Выпускник Вильнюсского педагогического института (1969-1971 гг.). В конце 1980-х годов – член совета Сейма национал-сепаратистского движения «Саюдиса», издатель и редактор вильнюсских русскоязычных газет. Помимо поэзии, в списке переводов Ефремова с литовского на русский язык книги «Балтийский разлом», являющейся мемуарами лидера «Саюдиса», ныне евродепутата и клинического русофоба Витаутаса Ландсбергиса. В 2007 году награждён премией «Мэтр перевода», учреждённой Фондом первого президента России Бориса Ельцина. В настоящее время преподаёт в московском Литературном институте.