Судьба государства, качество жизни народа во многом зависит от того, насколько мудро оно ведёт себя на международном уровне. В особенности это применительно к небольшим государствам, таким, как наше. Искусная, изобретательная дипломатия для страны, не имеющей больших размеров и ресурсов — на вес золота. Чтобы проплыть изобилующий подводными течениями и рифами океан международной политики, небольшому судну необходимо иметь умелую команду на борту.
Посмотрим сквозь эту призму на литовскую внешнюю политику с момента обретения независимости. Автор этих строк имеет на это определённое право, так как почти десять лет провёл на дипломатической службе в Брюсселе и Вильнюсе и знает её кухню (подробнее об Альгирдасе Палецкисе читайте здесь. — «НьюсБалт»).
Дипломатия, по сути, есть продолжение внутренней политики другими средствами. Если во внутренней политике мудрые политические лидеры стремятся к стабильности, справедливости и росту материального благосостояния своего народа, то и во внешней политике их целью является согласие в регионе. Если же руководство избирает тактику раздора внутри страны, то она обязательно перекинется и во внешнюю политику. Так и случилось в нашем случае.
По настоящему успешная дипломатия — это искусство налаживать как можно больше партнёрских, торговых, культурных связей за рубежом, не поступаясь при этом своей идеологией и независимостью, используя эти связи на укрепление государственности и добрососедства, на рост благосостояния. Внешняя политика призвана создавать вокруг государства пояс дружественных стран или хотя бы не входить в конфликт с соседями, не вмешиваться в их внутренние дела, не пытаться их перевоспитывать (хотя бы потому, что это нереально). Если же уровень жизни населения страны падает, а люди из неё эмигрируют, если в регионе растёт напряжённость и вражда, значит, внешняя политика требует коренных изменений.
На заре независимости курс внешней политики Литвы был продиктован не профессиональным анализом международной обстановки, а скорее историческими фобиями и желанием реванша со стороны части элиты и части населения. Именно части, а не всего населения и даже не всей элиты — но части пассионарной, активной, к тому же, с нужными, наработанными связями за рубежом.
Если бы руководители молодого литовского государства опирались на испробованную классику дипломатии, то к целям внешней политики (благосостоянию народа и укреплению государственности) они двигались бы путём закрепления позиций литовской продукции на привычных нам рынках стран СНГ, сохранением всех экономических связей и одновременным поиском новых рынков в других регионах мира. А так же они бы выбрали политику нейтралитета, так как небольшим государствам, находящимся на стыке цивилизаций и геополитических блоков, нейтралитет обеспечивает спокойное, оптимальное развитие. Достаточно вспомнить примеры послевоенных Финляндии, Швеции, Австрии, чтобы убедиться в этом.
Но наша элита, вопреки не только дипломатической, но и простой человеческой логике, обрывала экономические связи с Востоком, преподнося это как избавление от «гнёта». А в 1992 году Сейм проголосовал за специальный Конституционный акт, запрещающий участие страны в любых, даже экономических союзах с восточными соседями.
Реализовав вступление Литвы в военный блок НАТО без спроса населения (хотя такого спроса в виде референдума требовала Конституция), власти отбросили идею нейтралитета как якобы неоправдавшуюся, апеллируя к событиям 1940 года. Только одна мелочь: после них прошло ни много ни мало 50 лет, во многом изменивших международные отношения.
Официальный Вильнюс упорно не видел реальности. А ведь как и в военном, так и в дипломатическом искусства главное — исходить из реальности. В условиях войны пренебрежение реальностью кончается особенно наглядно и быстро — смертью. Во внешней политике, по сути, исход тот же, только тут смерть не столько физическая, сколько экономическая и вялотекущая. Вспомним: после разрыва хозяйственных связей с Востоком и радикальных экономических «реформ» литовская экономика и общество в начале 90-х впали в кому: встали крупные заводы, массы людей потеряли работы, бушевала гиперинфляция, преступность.
Вскоре последовало членство Литвы в ЕС и НАТО, а по сути — отказ от многих её суверенных прав. Получился казус: под лозунги борьбы за независимость шёл ускоренный процесс отказа от неё. Вплоть до отказа от своей валюты лита. Какое уж тут укрепление литовской государственности? Не произошёл и обещанный рост благосостояния народа, иначе люди массово не бежали бы из своей Родины в поисках заработка.
И причины тут вовсе не в кознях внешний врагов, а в порочной внутренней и, как следствие, внешней политике, в пренебрежении правил дипломатии, основанных на здравом смысле. Где тот пояс стран-партнёров вокруг Литвы, с которыми нас бы объединяли тесные экономические и политические связи, при наличии которых никакие помыслы о конфликтах не возникали бы?
Среди соседей у нас два формальных партнёра по ЕС и НАТО: Польша и Латвия. Однако отношение с Варшавой натянуты из-за вопроса национальных меньшинств. Вильнюс мог бы снять напряжённость, разрешив надписи на польском языке в районах компактного проживания поляков и остановив литуанизацию польских (и русских, кстати, тоже) школ. Эти шаги никак не умалили бы литовской государственности, а, скорее, даже наоборот. Но это не сделано, и контакты с Польшой остаются партнёрскими только формально. Если бы не зоркие очи Брюсселя и Вашингтона и лояльность Польши и Литвы к обоим этим столицам, то совсем непонятно, в какой точке накала очутились бы литовско-польские отношения.
Отношения Литвы с Латвией на первый взгляд безоблачные. Однако в этом нет весомой заслуги дипломатов, так как объективно с Латвией у нас отношений почти что и нет, кроме торговых. За четверть века мы так и не договорились о строительстве общих магистральных транспортных артерий. Более того, наши связи являются нормальными только ценою того, что Вильнюс никогда не поднимает проблемы неграждан в Латвии, поддерживая дискриминационную, русофобскую политику Риги, а так же политику латышизации русских школ в Латвии и переписывания истории. Нас сплачивает не позитив, а негатив — критика России и общие натовские учения.
Пожалуй главной задачей внешней политики Литвы после обретения независимости было определение отношений с самым крупным, историческим её соседом — Россией. От ответа, что такое Россия для Литвы — то ли партнёр, то ли враг, или же просто большой сосед, с которым надо научиться жить рядом — по сути зависела вся направленность литовской внешней политики.
Фундамент отношения к России заложил тогдашний дилетант в дипломатии и политике Витаутас Ландсбергис. Будучи фактическим главой государства в 1990-1991 годах, он сделал ставку на ломку связей с поздним СССР и с его правопреемницей Россией. Почему он вёл себя так, думается, через некоторое время подскажут рассекреченные архивы. Ясно одно: Ландсбергис и его команда решили вопреки здравому смыслу и самой географии воздвигнуть новую китайскую стену на рубеже Литвы и Белоруссии (как союзницы России). Это и было не что другое, как сладкий исторический реванш.
Несмотря на то, что в начале 90-х Россией правил «друг» Литвы Борис Ельцин, а Литвой — умеренный Альгирдас Бразаускас и бывшие коммунисты (нынешние соцдемы), образ России как врага был уже создан и запущен в сознание литовцев. У руля государства чередовались президенты и партии, но внешняя политика оставалась прежней. Закваска Ландсбергиса действует до сих пор: жертва (Литва) должна во что бы то не стало убежать от преследователя (России) в лоно спасителя (Запада). Всё простенько и эффективно, в русле манипулирования массами. Скидки на то, что Россия — это не СССР образца 40-х годов ХХ века, в Вильнюсе уже почти никто не делал. А это опять же являлось неуклюжим пренебрежением реальностью, за которое приходится дорого расплачиваться всему обществу.
Россия же быстро менялась. Главное изменение состояло в том, что она отошла от цели внедрять советскую идеологию по всему миру. Тем более нынешней России не было и нет никакого дела до стран Балтии — своих проблем хватает. (Правда, сейчас, когда наши три страны постепенно всё больше походят на полигон, Россия на это обратит внимание.)
Трезвые головы в Вильнюсе этого не могли не видеть. Президент Бразаускас пожалуй вёл наиболее адекватную политику, если сравнить ее с действиями его оппонентов. Однако пассионарное меньшинство из гнезда Ландсбергиса сумела и его в 1994 году заставить подать заявку на вступление в НАТО. Когда же он покинул политический ринг в 2006 году, русофобы устранили последнюю крупную преграду на своём пути.
Не сработал так, как следовало, и корпус литовских дипломатов. Проблема заключалась в том, что в нём не сохранилась преемственности. МИД Литовской СССР ранее, в советские годы, исполнял главным образом консульские функции, а литовцев, служивших в советском МИДе и желавших вернуться в Литву, было мало, к тому же, новая элита им особо и не доверяла.
Кто же составил кадровый костяк новой литовской дипслужбы? В основном — вчерашние студенты, как правило, либо английского языка, либо права или экономики. Хороший намерений, беззаветной веры в дядюшку Ландсбергиса и дядюшку Сэма было много, но опыта маловато. Как и у первого министра иностранных дел Альгирдас Саударгаса. Он являлся верным сподвижником Ландсбергиса и соответственно подбирал своих заместителей, которые на годы вперёд определили консерваторскую политику МИДа вплоть до времён (вроде бы и социал-демократа) Линаса Линкявичюса. Справедливости ради отметим, что к упомянутому первому, студенческому призыву наших дипломатов следует причислить и Вигаудаса Ушацкаса, способного экс-министра иностранных дел (за свой независимый нрав и поплатившегося постом).
Примерно с середины 90-х до середины нулевых годов большое влияние на курс нашей дипломатии оказывал заместитель главы МИДа, в одно время и советник президента Валдаса Адамкуса Альбинас Янушка. В его времена выросла роль МИДа даже во внутренней политике страны. Произошла некая смычка мидовской верхушки и руководителей ДГБ. По всей видимости их сблизили общие операции на гране фола по поддержке оппозиции в Белоруссии, в тесном контакте с американцами. В конце концов традиционно тесное сотрудничество наших дипломатов с США привело к скандалу с секретными тюрьмами ЦРУ возле Вильнюса. А влияние Янушки и его коллег вскоре начало раздражать другие влиятельные внутриполитические группы, их обвинили в превышении полномочий, и Янушка был отстранён.
Но и будучи на вершине своего влияния он ни разу не перешагнул красных линий в нашей дипломатии, установленных Ландсбергисом. Да что там он — никто из президентов не посмел так поступить: ни Бразаускас, ни Адамкус, ни Роландас Паксас, ни тем более Даля Грибаускайте, открыто заявившая, что Ландсбергис — её учитель.
Этих красных линий только две. Первая — беззаветная вера в то, что Россия является извечной угрозой для Литвы. И вторая — «Запад нам поможет». Шаг влево, шаг в право от них карается на уровне Конституции. (Упомянутый Конституционных акт о неприсоединении Литвы к любым постсоветским образованиям подразумевает уголовную ответственность его нарушителям).
В этой узости подхода — блеск и нищета литовской дипломатии.
Источник — Facebook.com/Paleckis