В начале июня в Гамбурге были задержаны два россиянина по подозрению в участии в беспорядках во время саммита G20. Один из них описал на портале The Question методы работы немецкой полиции. Информационно-аналитический портал «НьюсБалт» публикует самые яркие фрагменты дневника (внимание, в записях есть не нормативная лексика).
Бывает так, живешь такой, никого не трогаешь. И вдруг бесплатно предлагают поехать в Гамбург снимать фильм с друзьями, а вроде лотерею не выигрывал и лампу Алладина не трогал. Ну, чудеса – сделали визы да полетели. Когда мы там оказались, на улицах города было не вполне спокойно. Причина тому – желание богатых господ приехать в этот славный город для обсуждения дел неимоверной важности. Дела были реально важные, и в Гамбург сильными мира сего было решено созвать полицию со всей страны – бронированные автомобили и людей в красивых черных доспехах. Гамбуржцы и гости города в свою очередь сочли нужным выйти на улицу и выразить свое негодование по этому поводу. Получилось так, что после демонстраций на улицах города горели баррикады и бегали отряды энтузиастов, соревнующихся в метании тяжелых предметов в броню полицейских. А мы пытались курсировать по городу и заснять несколько годных кадров в этой жаришке.
После задержания спецназом
…Постепенно стенка обогатилась еще пятью–шестью туристами (не путать с террористами), поставленных лицом к стене рядом с нами. Среди них был тощий мужичок лет пятидесяти, пара восемнадцатилетних пацанов, веселый говорливый парень, одетый во все черное, с красными от слезоточивого газа глазами. Потом еще присоединился не менее веселый немец лет тридцати, одетый в клетчатые шорты и обтягивающую пузо футболку. Всех для порядка заковали в пластиковые наручники.
За каждым из нас вплотную стояли полицаи. Моей спине достался нервный и грубый молодой человек. Он без устали орал на меня и пинал по ногам, чтобы они стояли шире. На поперечный шпагат я садиться никогда не умел, так что в определенный момент пинать стало бесполезно, и он переключился на другое. Заметил, что я закован в комфортабельные металлические наручники, снял их и надел пластиковые, затянув их очень сильно. Потом начал раздраженно обыскивать мои карманы и рюкзак. Руки в огромных перчатках с трудом залезали в карманы, от чего он злился сильнее. Как оголтелый кричал мне на ухо, что я буду делать все так, как он прикажет. Если ему захочется, чтобы я лег, я должен лечь, если он скажет бежать, то надо бежать, и если я буду сопротивляться его всевластию над моей скромной персоной, то будет очень больно. После каждого выкрика он спрашивал, хорошо ли я его понял. Я отвечал, что понимаю его очень хорошо, в конце концов, у кого из нас проблемы с восприятием действительности?
В полицейском участке
Стою у стены, а трое молодых полицаев лет двадцати пяти недружелюбно пырятся. Один из них, невысокий парень в голубых резиновых перчатках, подошел ко мне вплотную и с весьма серьезным прищуром спросил: «Do you remember me?» («Ты помнишь меня?» — «НьюсБалт»). «Чооо?», – отвечаю, а он, замешкавшись, отступил и продекларировал, что сейчас у меня есть два выбора. Первый – я должен раздеться до гола, приподнять пенис, затем повернуться «спиной» к полиции Гамбурга и присесть на корточки. Тут он замолчал. Я спросил, какой второй? Он сказал, второй – когда я сам тебя обыщу. Я с трудом сдержал в себе все ироничные шутки и начал раздеваться. Дойдя до трусов, я спросил – обязательно ли вам пялиться на меня втроем, будто, чтобы задокументировать, что у меня нет ничего в очке, нужно три свидетеля? После чего перчаточник недовольно закрыл шторку, и я сделал все так, как он просил, и вероятнее всего, как ему нравится. После этого было несколько минут томительного ожидания. Я спросил, куда мне жаловаться, если меня отп**дил полицейский? На это все помотали головой и сказали, что не знают.
От адвоката я узнал, что в фанерной тюрьме сидят мать с ребенком, которых разлучили по разным клеткам; эпилептик, которому не помогают, так как тупо нет нужных таблеток. Адвокат печально заключила, что законы не работают. Разговор с ней был приятный, но закончился очень быстро, и меня повели обратно в камеру спать.
На суде
Мы с арестованными улыбались друг другу и подмигивали, от чего полицаи негодовали. Скорее всего, они думали, что у нас заговор, а это делает нас еще опаснее, чем мы уже есть. Адвокат сказала мне на плохом русском: «Надо с улыбка на это все смотреть. Если без улыбка, то хочется взять бомба и все взорвать». Я поинтересовался, платят ли ей за эту работу, оказалось, что вся команда юристов, которые помогают задержанным – волонтеры. Потом она предположила, что есть хорошие шансы на выигрыш в суде, так как ходят слухи, что это единственный судья, который якобы уже кого–то оправдал.
Сразу после этого пришел судья, мы вернулись на свои места. Он объявил, что никаких доказательств моей вины не найдено, но, скорее всего, я виновен и опасен для общества, поэтому меня необходимо посадить в тюрьму до восьми утра понедельника.
В тюрьме
В камере я уснул, но разбудили в четыре утра и поставили перед фактом, что сейчас повезут в тюрьму. В бронированный автобус отвел низкорослый мужичок в очках, с маленькими глазками и носом. Он больно заламывал мне локоть и кисть руки. Мы долго находились в очереди в автозак, и все арестованные передо мной вальяжно стояли рядом со своими конвойными, а мне выворачивает руку этот **анутый. Я начал пристально смотреть то на руку, то на его лицо, то на фамилию, написанную маркером на жилетке. Заметив это, он спросил, все ли нормально. Я ответил, что за исключением того, что не чувствую свою руку и пальцы посинели, все за**ись. Он ослабил свою хватку ровно на миллиметр и спросил: «А сейчас?». Мне хотелось задать ему вопрос, какую форму носил его дед.
После освобождения
Позже мы узнали, что событие нашего задержания – первая новость во многих европейских СМИ. Впервые в истории Европы против мирного населения был применен боевой спецназ, который десантировался с вертолета. И мирным населением оказались мы – четверо русских туристов. Это была отличная поездка – нас от**дили полицейские, почти все они обращались с нами, как с говорящим говном, посадили в грузовые контейнеры, потом отправили в настоящую тюрьму. Что я могу сказать вам, господа? Мы против своей воли играем в ваши идиотские игры, и когда–нибудь вы поиграете в наши!
ТАКЖЕ ПО ТЕМЕ: «Там нельзя жить!»