Освобождая Канта…

Специальный репортаж радиостанции «Русский край» о русофобах, ищущих «калининградскую идентичность»

Очередной скандал возник в культурной сфере Калининградской области. Муниципальный музей вдруг отказал заезжей московской труппе крутить на своей площадке пьесу, очерняющую память о ветеранах Великой Отечественной, но русофобское действо в Калининграде все же состоялось на частной площадке. При поддержке горстки единомышленников из Калининграда спектакль планируют отыгрывать и дальше. Какую опасность несёт в себе такое искусство и почему против него категорично настроена патриотическая общественность — разбирались корреспонденты радио “Русский край”.

В начале этой недели стало известно, что директор муниципального калининградского музея «Фридландские ворота» Андрей Ярцев «вдруг» неожиданно перед самой премьерой отказался принимать постановку “Кантград” московской труппы “Театр.doc”, несмотря на подписанный за два месяца договор. При этом Ярцева по его предыдущей деятельности никак нельзя отнести к представителям патриотической общественности, борющимся с германизацией в регионе. Постановка, несмотря на анонсы в СМИ, могла бы остаться незамеченной. Но «вдруг» на ровном месте возник скандал, а местные СМИ стали чуть ли не биться в истерике от ущемления свободы творчества. Затем начался откровенный гевалт и в соцсетях.

Большинство мнений относительно отмены спектакля во «Фридландских воротах» не проходят цензуру – это сплошной мат и оскорбления в адрес оппонентов, которые, кстати, в спор даже не вступали. Но надо сказать, что не гнушались оскорблениями и матерщиной люди, определяющие себя представителями калининградской интеллигенции, или либеральной тусовки, как их называют патриоты. “Фридландские ворота (музей, не сооружение) — вы дно, ссыкло и тряпка”, пишет местный краевед Александр Казённов, а затем размещает нецензурную брань. Но под этой публикацией начинается обсуждение, в котором участвуют журналисты калининградских СМИ, сотрудники администрации Калининграда, архитекторы и бывшие депутаты Калининградской областной Думы. Их возмущает данная ситуация гонения на свободу творчества и самовыражения. Подобные комментарии и под публикацией одного из калининградских сайтов в соцсети Фейсбук: за родной город стало стыдно ведущему специалисту научного сектора Российского военно-исторического общества, созданного по указу Владимира Путина, калининградцу Константину Пахалюку, при этом пресс-секретарь муниципальной “Теплосети” Кирилл Зуб сразу находит тех, по чьей вине может быть отменён спектакль и сразу переходит на оскорбления: «Отличная работа кудрявого выродка и его крымского дружбана» — имеется ввиду журналист Андрей Выползов, известный своими патриотическими взглядами, и Николай Долгачёв, ныне возглавляющий ГТРК «Таврида» в Крыму. Но позднее многие эти комментарии будут удалены. Люди, которые интегрированы во власть, естественно, не хотят, чтобы их антироссийские взгляды стали известны широкой общественности.

Но вброс дискуссии в общественное пространство сделан. И сделан умело. Начинаются разговоры о том, что какие-то люди то ли позвонили, то ли пришли к Ярцеву и попросили его отменить спектакль. Здесь явно намёк на сотрудников ФСБ. Нечто подобное калининградцы могли наблюдать в ноябре прошлого года, когда во время голосования за имя для аэропорта Храброво неизвестные облили розовой краской памятник Канту и разбросали листовки, призванные указать организаторов акта вандализма среди православных патриотов. К скандалу тут же подключились федеральные СМИ. Аккурат до той провокации Кант стал терять голоса и уступил первое место русской императрице Елизавете, которая при жизни не дала ему кафедру. В итоге, несмотря на раскрутку скандала и выход его на международный уровень, Кант проиграл. Подобная же технология раскрутки антироссийской художественной провокации была сделана режиссёром Алексеем Учителем с кощунственным фильмом “Матильда». Кстати, скандал ему не помог — фильм провалился в прокате и не собрал потраченных на него средств. Но в случае со спектаклем “Кантград” скандал сделал своё дело — он стал рекламной акцией и лишний раз пропиарил малоизвестную постановку. Никто помидорами артистов забрасывать не стал, как это было в 2008 году на похожем спектакле Д-Театра, но если до скандала о приезде “Театра.doc” знала лишь малочисленная горстка людей, то после него это число выросло на порядок.

Но вернемся к постановке в Калининграде, так удачно ставшей жертвой прямо перед показом. За спектакль вступился региональный министр культуры и туризма. Андрей Ермак заявил, что спектакль состоится. «Почему был отказ от «Фридландских ворот», [директор музея Андрей] Ярцев озвучил. Это его позиция. Мне здесь сложно что-либо комментировать. Тем не менее, в год театра, спектакль состоится», — заявил чиновник. Получается, что ради года театра можно пожертвовать всем, в том числе и уважением к тем, кто штурмовал Кёнигсберг в 1945 году. Что же это за спектакль, на защиту которого встал министр культуры и туризма?

Пьеса “Кантград” была создана в 2016 году при поддержке скандально известного германского Фонда им. Генриха Бёлля, которому не впервой проявлять интерес к России и ее внутренним процессам. В 2018 году в Москве разгорелся скандал, связанный с тем, что региональное отделение германского фонда объявило о программе поддержки исследований «региональных процессов» в России. Участники программы, получая денежные гранты, должны были исследовать социально-политические процессы на Северном Кавказе и в других регионах России, говорить о проблемах с дискриминацией меньшинств, в том числе сексуальных, и переосмыслить оценку ключевых событий в истории России. Идеологией этих «исследований» являются рекомендации американских аналитиков и экспертов, в частности такого проповедника «регионализма», как бывший сотрудник ЦРУ Пол Гобл, призывающий к разделу России на конкурирующие осколки. Куратор программы – Нурия Фатыхова, автор лекций об идеологических итогах победы Советского Союза над нацистской Германией. Разбирая «культ победы» в Советском Союзе, Фатыхова утверждает, что «символ победы над нацизмом в послевоенные годы в СССР погряз в антисемитизме, как бы обменявшись им с довоенной Германией». Для Фатыховой, рассуждающей в духе концепции «двух тоталитаризмов», СССР после разгрома Третьего рейха – это тот же Третий рейх до своего разгрома. И это далеко не первое нападение немецкого фонда на Победу советского народа в Великой Отечественной войне. Несколько лет назад Фонд им. Бёлля запустил программу «Цена Победы», призывая её участников «обратить внимание на тех, кому Победа принесла новые страдания». Кроме осквернения Великой Победы и пропаганды однополых отношений, Фонд им. Бёлля занимается изысканиями в области экологии (грантополучатели фонда работают и в Калининграде), сотрудничая с действующими в России прозападными НПО, например, обществом «Мемориал» и др.

Как же переосмысливает Фонд им. Бёлля ключевые события в истории России? Это делается, в том числе, и путём формирования определённых установок в сознании россиян через художественные произведения. Очень удобная форма, ведь творчество настолько тонкая сфера, что отделить правду от лжи в нём зачастую невозможно. Можно взять главного героя и сделать его русским солдатом-насильником, можно манипулировать голодными немецкими детьми в Кёнигсберге. И у зрителя сразу возникнут эмоции, которые оттолкнут его от русского солдата и притянут к немецким детям. Подобный приём был применён режиссёром и актёрами Д-Театра в Калининграде при театральной постановке «Рита Шмидт кто угодно». Там также использовался крайне непривлекательный образ первых советских переселенцев. Ставился спектакль по книге ярого русофоба Юрия Буйды. Тот спектакль, кстати, тоже был запрещен к показу на сцене государственного театра. Так что аналогии напрашиваются сами.

Чтобы точнее понять настроения, которые хотят нам передать авторы этой так называемой документальной пьесы, стоит обратиться к сюжетной линии. Повествование крутится вокруг судеб двух женщин, живущих в послевоенном Кёнигсберге: русской и немки. Обе в разной степень стали жертвами русских офицеров. Русская Коркина – расплатилась за сострадание к немецким детям, женщинам и старикам. За попытку защитить немцев от произвола русских женщина осуждена на 5 лет. Режиссер пьесы Анастасия Патлай и сценарист Нана Гринштайн описывают в интервью журналу Гефтер переживания героини.

Анастасия Патлай: «Но ведь она достаточно однозначно, безапелляционно осуждает вот этих вот офицеров НКВД, которые ее держали в тюрьме, сами при этом совершали какие-то нехорошие поступки, не скрывая при ней на допросе каких-то своих междусобойчиков…»

Нана Гринштейн: «… по сути каких-то мародерских акций, которые они проводили. Да, она об этом довольно определенно говорит …»

Анастасия Патлай: «У нее есть там такая фраза: “Я не могла понять, как эти люди, почему именно этим людям, которые сами являются преступниками перед Родиной, перед партией и перед народом, почему именно им доверено судить нас и делать из нас преступников?” Вот дословная цитата».

Вот так безапелляционно всех офицеров НКВД авторы спектакля делают мародёрами, преступниками и насильниками. Параллельно развивается судьба другой жертвы – немки Кляйн. У нее свой “травматический опыт”, говорят авторы пьесы. Но она вынуждена выживать, приспосабливаться к новым реалиям после совершенных над ней преступлений. Автор идеи создания спектакля “Кантград” Михаил Колчин в другом интервью говорит о печальном положении немцев после прихода русских в Кёнигсберг: “Когда я работал в архиве, встречалось много историй про смерть, насилие, убийства. В какой-то момент я заметил, что отбираю те, в которых есть проявление сочувствия: когда человек мог украсть и не украл, мог убить и не убил, помог кому-то”. Но Кляйн по сюжету не повезло, она была изнасилована несколькими русскими солдатами.

При этом авторы пьесы намеренно подчеркивают, что Кляйн, как представительница немецкого народа в Кёнигсберге, была против Гитлера и СС, однако с приходом советской власти в Восточную Пруссию она, ее дети, и соотечественницы вынуждены были страдать от травли и массовых изнасилований советскими солдатами только за то, что они немцы. “Страдали, потому что их травили. Она (то есть Кляйн) несколько раз говорит: “вот наши эсесовцы там творили зверствовали, творили черт знает что, а мы отдуваемся”. Отдуваться приходилось простому народу”, поясняет Патлай.

Так российскому зрителю пытаются навязать чувство покаяния за “зверства”, которые якобы массово совершали их деды и прадеды, завоёвывая Восточную Пруссию, грабя местное население и изгоняя его из Кенигсберга. Причем авторы намеренно говорят о документальности своего “творения” и соответственно неоспоримости действий и реплик, показанных или сказанных актерами на сцене, открыто говорят о советских солдатах и офицерах, как палачах.

Нана Гринштейн: «Они есть, и это то, о чем мы знаем. Знание того, что за кадром — это часть нашего документа [имеется ввиду спектакль]. Дело в том, что это общеизвестные вещи. Не за чем их рассказывать еще раз для того, чтобы и так все понимали, что палачи есть. Так или иначе рассказывая поствоенную историю, мы обращаемся к сознанию зрителей, которые знают о существовании палачей со всех сторон. С этим знанием они приходят в зал, с этим знанием они проживают спектакль, они слышат текст. Так или иначе палачи присутствуют во всей этой истории несмотря на то, что они не явлены ни в одном из персонажей. Теоретически можно было бы предположить, и кстати вполне возможно, что офицер мог бы быть палачом локально в какой-то ситуации, в которой он был палачом до встречи с Кляйн или после…»

То есть единственный персонаж – представитель советской власти, офицер, показанный на сцене, полюбивший и приголубивший немку Кляйн, вполне мог бы совершать преступления, быть “палачом”, при этом в отношениях с Кляйн оставаясь примерным семьянином, полагают авторы. Эдакий типичный маньяк — переложенный образ Чикатило, с психологической точки зрения, который после совершенных преступлений обнимал жену и целовал перед сном своих детей.

Но почему же именно Кантград? Сами авторы в интервью журналу Гефтер объясняют, что единственный выдуманный персонаж – это старик, который после прихода советской власти выжил из ума и считает себя философом Кантом. Здесь надо понять, что Кант, как персонаж, в пьесу вводится не случайно. Это не Кант – старик, философ или маразматик, считающий, что “клопы поедают свет”, это Кант как знак современного устройства Европейского союза – или знак государственности, судя по размышлениям Патлай и Гринштейн. Авторы спектакля договорились до того, что Кант настолько велик, что стал идеологом создания ООН и Европейского союза.

Анастасия Патлай: «Как раз встреча с [политологом Василием] Жарковым подтвердила наши интуитивные ожидания по поводу фигуры Канта [в пьесе]. Мы с ним несколько часов говорили. Он нам рассказал, что именно эта работа Канта [трактат Канта «К вечному миру»], которую в его время считали бредом маразматика, вдруг именно после войны легла в основу нового европейского устройства. Грубо говоря: ООН, Европейский союз и т.д. – это именно то самое правовое устройство, в которое должны быть соединены государства, о которых говорит Кант. Для современных европейских геополитиков он является гуру в этом смысле. Для нас это может быть и выводит этот частный разговор о судьбах на какой-то более глобальный уровень возможности бесконфликтного устройства».

Вот так появляется термин «геополитика». Иными словами, вымышленная фигура Канта появляется в спектакле не случайно. Не случайно и само название пьесы. Сегодня Кант, объясняет Патлай, у калининградцев везде. И с этим действительно не поспоришь. Монетизирование и брендирование имени немецкого философа в Калининграде доходит до абсурда. Его имя значится в названиях от винно-водочного магазина до федерального университета, каких-то полгода назад калининградский аэропорт едва не был назван в честь Канта. Но в данном случае речь о другом — о знаке, понятие которого вводится в спектакль. Кант как призрак города, древнего, старого, обезумевшего от прихода чужаков, как сам старик в спектакле. “Первое, чем калининградец готов похвастаться – это тем, что он живет в городе Канта. Мне кажется в этом есть какое-то варварство. Присваиваем чужое на самом деле”, рассказывает журналистам о Калининграде Патлай. – Почему, мне кажется, этого Канта, почему присвоили? Потому что это как раз проблема с идентичностью. То как решают проблему с идентичностью эти новые и уже не новые, и последующие советские переселенцы. Они всё время чувствуют себя на чужой земле. […] Это фигура, которую легче всего принять, присвоить из чужой культуры для того, чтобы некую идентичность собственную построить, чтобы собственную исключительность создать и оправдать.

Вот так режиссёр, родившаяся в Ташкенте, всех калининградцев сделала безродными чужаками, не способными к самоидентификации. Немудрено, что подобные фантазии, основанные не на действительности, а больше на каких-то фобиях, ведут режиссёра и сценариста в утопию. Но эту утопию они навязывают зрителю, как реальность. И здесь идеи спектакля уже серьёзно пересекаются с деятельностью исследователей вымышленной калининградской идентичности, базой которых стал с момента распада СССР ведущий региональный гуманитарный вуз — БФУ имени Канта. А это уже политика. Серьёзная политика навязывания калининградцам Канта как бренда, вместе с нацистской Агнес Мигель и другими пруссаками, жившими здесь.

Итак, какие же знания мы получаем от данного спектакля? Что пытаются нам сказать авторы и актеры? По их мнению, советская армия забрала Кёнигсберг у немцев, которые были мирными, голодными и страдающими жертвами Второй мировой войны и Гитлера. Им же пришлось просто смириться со зверствами варвара-Ивана, но и поселенцам чужой дом счастья не принес: тюремный срок за сострадание русской Коркиной, изнасилованная немка Кляйн – всему тому свидетельства. Мы же — русские пришли на чужую землю, присвоили себе по сути чужое имя, живем на земле, которая никогда не станет по праву нашей ни с культурной, ни с какой-либо другой точки зрения. Да, это уже не Кёнигсберг, но и не Калининград, как называем его мы, раз уж не чувствуем собственной идентичности – это Кантград, как его именуют авторы пьесы, в честь того, чьи труды, родившиеся на этой земле, легли в основу европейской государственности. “Освободите Канта” – говорит о присвоении чужого имени Патлай.

Вот такая постановка получила тёплый приём не только калининградских либералов, но и министра культуры и туризма Андрея Ермака. А это говорит не только об опасном сращивании русофобии и антироссийских настроений с органами власти, но и об отсутствии какой-либо стратегии в сфере культуры в Калининградской области. Ведь по сути, мы никак не защищены от подобной подрывной деятельности.

Чем опасно суждение “чужой среди своих” или “освобождение Канта”, как знака идентичности, объясняет доктор исторических наук Владимир Шульгин:

«Переформатировать сознание граждан, чтобы сами граждане – в данном случае России, которые живут в Калининградской области – стали противниками России. Это цель. Как она достигается? Людям нужно внушить, что они не вполне русские, не россияне, потому что они живут в особом месте. Здесь гении этого места, отсюда исходят флюиды: от Канта, могилы королевы Луизы, от Гофмана. И люди перестают быть русскими. Вот такая ахинея. Это идеологема, что культура принадлежит месту, а не народу – она внедрена. Это всё изобретено проектировщиками на Западе, в том числе в федеративной Германии в 80-е годы».

Примечательно в истории с русофобским спектаклем “Кантград” то, что у него есть и благословитель. И совершенно естественно, что он находится в БФУ имени Канта. По рассказу режиссера пьесы, героини “вышли” из “научных” трудов преподавательского состава.

Анастасия Патлай: Мы с Наной предприняли туда [в Калининград] поездку. Экспедицию туда на несколько дней. Одной из главных целей было собственно знакомство с Костяшовым, поход к нему и получение благословения. Что, собственно говоря, и случилось. Мы очень рады, что он нас всячески поддержал. И одобрил наш вот этот субъективный выбор [имеется ввиду выбор героинь Кляйн и Коркиной].

Преподаватель Юрий Костяшов – один из авторов книги “Восточная Пруссия глазами советских переселенцев”, а точнее руководитель проекта. Книга издавалась авторами трижды, последний раз в 2018 году. В 1997 году запрет на ее публикацию пришел из Правительства Калининградской области с формулировкой “оскорбляет ветеранов и очерняет наше прошлое”. Главный редактор книжного издательства Сергей Даниель-Бек писал:

«Книга приобрела крайне обидный для ветеранов области откровенно русофобский характер», «самыми чёрными красками обрисованы представители советской власти».

Менять что-либо в своей книге авторы не стали. В результате первое издание вышло в Германии на немецком языке, в 2000 – в Польше. В 2002 году книгу выпустило калининградское университетское издание. В книге воспоминания подобраны таким образом, что создают у читателя чувство презрения к советским переселенцам, оказавшимся отсталыми по сравнению с немцами и уничтожавшим в Восточной Пруссии великую германскую культуру.

Почему издания типа “Восточная Пруссия глазами советских переселенцев”, спектакли типа “Кантграда”, или мемуары немецкого автора Михаэля Вика «Закат Кёнигсберга» возможны в Калининградской области? Историк Владимир Шульгин отмечает, что это стало возможным из-за того, что в Калининграде при муниципальных учреждениях давно сидят люди с русофобскими взглядами:

«И вот вопрос, почему у нас эти вещи издаются? Ответ прост. Потому, что насаждены переформатировочные русофобские сети, представители которых внедрились в некоторые учебные заведения, в целый ряд СМИ и в организации, подчиняющиеся министерству культуры и туризма, музейную систему – их довольно много этих людей. Они делают вид, что они стремятся к правде. Они клевещут на свой собственный народ. Это явление поразительное. Фёдор Иванович Тютчев застал лишь его самое зарождение, но гений заметил. Он так это назвал: русофобия некоторых русских людей, причем влиятельных».

Насаждая подобную “правду” заезжие гастролёры искусно искажают историческую действительность, заставляют нас стыдиться своих предков. Выставляют их насильниками и извергами, так, что мы начинаем стыдиться собственной истории. И ведь действительно, если смотреть на историю глазами жертв спектакля – Кляйн и Коркиной, она предстанет перед нами исключительно в негативном свете. И вот мы уже совсем не те, кто изгонял захватчика со своей территории, мы сами становимся агрессорами на чужой земле, которую так и не научились воспринимать как родную. У нас нет собственной культуры, мы люди без собственного имени. Поэтому “Канта” непременно “надо освободить”. И в этом освобождении участвуют высокие чиновники в ранге министра культуры и туризма Калининградской области Андрея Ермака. С таким подходом год театра может принести еще не один скандал.

Источник«Русский край»