Вакханалия, творимая польскими властями с памятниками советским воинам-освободителям, натолкнулась на мощное польско-российское сопротивление. Речь, прежде всего, идет о мемориальном содружестве „Kursk”, которое уже десять лет восстанавливает и ремонтирует как монументы, так и целые кладбища. Процесс стал набирать силу последние несколько лет, благодаря финансовой помощи сначала рядовых россиян, а теперь и благотворительного фонда из Петербурга и общественных организаций России. С какими трудностями приходится сталкиваться полякам и россиянам, чтобы сохранить общую народную память, читайте в материале информационно-аналитического портала «НьюсБалт».
ИСТОРИЧЕСКАЯ ПРАВДА О РАДОМЕ
На прошлой неделе в польском городе Радом, расположенном в ста километрах к югу от Варшавы, прошла торжественная церемония открытия отреставрированного военного кладбища, где покоятся более 5 тысяч красноармейцев.
Нацистский лозунг в оккупированном немцами Радоме: «Колёса должны вращаться для победы». Фото: Radom.fotopolska.eu.
Для оккупировавших Польшу гитлеровцев Радом был лакомым куском, поскольку в городе действовала Государственная оружейная фабрика Польши. В 1941 году немецкие захватчики устроили в Радоме гетто, куда согнали всю еврейскую диаспору, а она была внушительна. По данным польской переписи населения, в 1939 году в Радоме проживало 85 тыс. человек, из них порядка 32 тысячи – евреи. Фашисты истребили в Радоме их всех.
От коричневой чумы Радом освободили советские воины. На сайте радомской мэрии об этом фундаментальном в истории города факте сказано с потрясающе иезуитской дипломатичностью:
«Освобождение от немецкой оккупации произошло 16 января 1945 года. Город не был разрушен».
То есть как бы «само произошло». Историческая же правда в том, что в боях за освобождение Радома погибло 2625 воинов Красной армии. Они и еще более двух тысяч советских солдат покоятся на радомском кладбище, которое в годы современной польской независимости пришло в запустение.
Реставрация кладбища стала возможной благодаря гранту президента России на развитие гражданского общества, который получил благотворительный фонд «Кронштадтский морской собор во имя Святителя Николая Чудотворца» из Санкт-Петербурга.
«Подготовка к радомскому проекту заняла почти год, – рассказал «НьюсБалт» директор фонда Андрей Кононов. – Особенность состоит в том, что в нём участвовала как российская, так и польская сторона. Кроме президентского гранта, мы нашли финансирование от спонсоров и сами собирали часть денег. Непосредственно в реализации проекта участвовала польская общественность в лице строительных, подрядных и проектных организаций».
Реставрация памятников на радомском кладбище. Фото: Facebook.com/Stkursk.
Сложность реставрации состояла в том, что это кладбище находится под опекой не только воеводства, но и организации, которая ведает охраной исторических памятников.
«Кладбище огромное: 80 могил, два памятника и три православных креста, – пояснил командир „Kursk” Ежи Тыц. – Памятники имеют историческую ценность и занесены в специальный реестр, поэтому реставрацию должны проводить компетентные в этой деятельности организации. За один только проект, который готовил специалист с соответствующей лицензией, мы заплатили более 2 тысяч злотых (порядка 40 тыс. рублей. – «НьюсБалт»). Но мы это сделали».
«ОНИ РЕШИЛИ РУБИТЬ МОИ «КОРНИ»
Красивые и торжественные фотографии с обновлённого радомского кладбища никогда не расскажут о тех трудностях, которые пришлось испытать в этом году содружеству „Kursk” и его председателю Ежу Тыцу. Редакция «НьюсБалт» впервые в СМИ публикует хронику провокаций в адрес командира мемориального содружества.
«Как бывший полицейский, а бывших, как известно, не бывает, я всё понял после майских событий, когда была задержана моя невеста Аня (речь идет о депортации из Польши Анны Захарян. – «НьюсБалт»), – рассказывает Тыц. – Понял, что приблизительно в конце 2017 года в каком-то секретном кабинете Варшавы было принято решение разбить общество „Kursk”, не допустить, чтобы мы работали. И дело не в том, что восстанавливаем памятники. Мы проводили конференции, круглые столы по острым вопросам, например, по Тшчанке, где варварски разрушили мавзолей на месте братской могилы красноармейцев-танкистов. Мы выступали в ООН. И они начали преследовать тех людей, которые работали со мной волонтёрами, но у которых не было польского гражданства. Меня – гражданина Польши – задержать, посадить не за что. Если, конечно, они играют «фейр-плей». За десять лет работы „Kursk” я ничего не нарушил. Я работаю только по разрешениям, которые выдают главы муниципалитетов. Я соблюдаю все польские законы, и я поляк. Но они решили рубить мои корни».
Мария Захарова и Наталья Столярчик. Стоп-кадр RT.
Власти Польши начали с Натальи Столярчик, которая съездила с Ежи Тыцом в Москву на встречу с официальным представителем МИД России Марией Захаровой. Столярчик прожила в Польше 22 года, у нее двое взрослых детей, сама она торговала косметикой на рынке. Как волонтёр „Kursk” россиянка ухаживала за памятниками красноармейцам, а также выступала в акциях протеста против возрождающего в Польше бандеризма (на одном из протестных видео Наталья Столярчик рядом с Матеушем Пискорским – ныне политическим узником Польши).
Неожиданно в 2017 году Столярчик получила бумагу за подписью польского министра внутренних дел с требованием покинуть Польшу в течение 24 часов. Причина – угроза национальной безопасности Польши.
«Как я мог помочь Наталье? Никак. Она вынуждена была уехать в Карелию, к своим родителям. Но это прошло незаметно, даже в российском посольстве не сразу узнали о депортации Столярчик. Она, надеясь, что Польша – правовое государство, подала жалобу в суд, но тщетно», — продолжил командир „Kursk”.
Вскоре в Агентство внутренней безопасности (АВБ) Польши была вызвана еще одна «курянка». Редакция «НьюсБалт» располагает именем и фамилией нашей соотечественницы, однако по её просьбе не афиширует, поскольку могут пострадать её близкие.
«В Польше у меня никогда не было неприятностей с законом, – рассказала «НьюсБалт» девушка. – Единственное „нарушение“ – это помощь обществу «KURSK». Дело в том, что тогда „Kursk” провёл международную конференцию „Чтите их память“ по поводу варварского разрушения властями города Тшчанка мавзолея. И я помогала Ежи Тыцу в Тшчанке. В АВБ практически весь разговор шёл о „Kursk” и о польско-российских отношениях. Я на свою голову наговорила им, что деятельность „Kursk” помогает показывать Польшу россиянам как нормальное государство, а не как страну неблагодарных людей».
Типичное состояние могил советских воинов в Польше, с которым сталкиваются реставраторы „Kursk”.
В прошлом году у девушки закончился срок легального пребывания в Польше, и она покинула страну. Уже в октябре 2018 года наша соотечественница прилетела в аэропорт Братиславы и с удивлением узнала от словацких пограничников, что ещё в апреле 2018 года Польша внесла её в черный список всей шенгенской базы.
«РАБЫ СПЕЦСЛУЖБ»
Но это были цветочки. В апреле 2017 года „Kursk” организовал ещё одно мероприятие – открытие после ремонта военного кладбища – на этот раз в Прошовицах на юге Польши. Без преувеличения, столь представительного международного мероприятия, посвящённого сохранению памяти советских солдат в Польше, современная «Речь Посполитая» еще не видала и не ожидала.
«Приехали гости из России, Германии, Белоруссии, Украины. Как будто мы вернулись в Польскую Народную Республику. Флаги, кадеты, ветераны Войска польского и Советской армии, барабанщики, песни», — вспоминает один из участников торжественной церемонии, российский военный пенсионер Михаил Пыресин из Калининграда.
Открытию обновлённого кладбища предшествовала встреча гостей с мэром Прошовице Гжегожем Чихым в местном доме культуры.
«Мы утром выехали из гостиницы недалеко от Закопане и направились в Прошовице, – рассказал Ежи Тыц. – Но не проехали и пяти километров, как дорогу преградили полицейские. Сказали, что я превысил скорость. Хорошо, говорю, выписывайте штраф, я спешу. Но у них была другая задача. Меня продержали на трассе почти два часа! Сначала проверяли на алкоголь, а потом достали какой-то ящик и сказали, что будут проверять на наркотики. Потом подошли к Анне, попросили предъявить паспорт. Хотя, повторюсь, остановили водителя за превышение скорости, но причём здесь пассажиры? Мне звонки сыплются: «Ежи, ты где?», а полиция приступила к проверке машины. При этом, они видели мою полицейскую форму, которая лежала на заднем сиденье, я в ней хотел выступить на конференции. То есть они видели, что я их коллега, пусть и бывший. Вот такая «солидарность». Это позор для польской полиции. Они стали рабами спецслужб».
Ежи Тыц и Анна Захарян.
Проверив досконально автомобиль и ничего не найдя, стражи порядка отпустили Тыца. Но не далеко. Через десять километров – вновь полицейские. Вновь проверка на алкоголь.
«Я им говорю, что ваши коллеги только что нас проверили, а они мне – припаркуйтесь к обочине и ждите. Сорок минут ждали. Так что, встреча с мэром Прошовице прошла без нас. Не допустили, чтобы я выступил с речью. Мы едва успели на кладбище», — сказал командир „Kursk”.
«ТЫ НЕ ПОЛЯК»
Кульминация гонений на „Kursk” произошла в мае 2018 года, когда польские органы совершили масштабную провокацию, которую иначе как компрометацией полиции и пограничников не назовешь. «Велик подвиг – задержать двух домохозяек!» – восклицает Ежи Тыц. Истории депортации Екатерины Цивильской и Анны Захарян облетели массу российских СМИ, и стали верхом беззакония польских властей.
По итогам высылки «курянок» Первый канал польского телевидения состряпал «журналистское расследование» о деятельности Ежи Тыца, после просмотра которого командиру „Kursk” начали поступать угрозы.
«Выходу фильма предшествовал визит польских тележурналистов в мой дом в Сурмовку. Я догадывался, что корреспонденты самого главного польского канала пойдут на провокацию, но у меня такой принцип – со всеми разговаривать. Например, журналистка напрямую спрашивала меня: «А как вы, поляк, можете жить со шпионкой?» В итоге то, что я говорил – это одно, а что показали по ТВ – совсем другое. Сказали, например, что я трачу десятки тысяч долларов на поездки в Россию и по всему миру. Боже мой! Они подняли над моим домом дрон, чтобы показать «имение». С экрана бывший сотрудник польских спецслужб восклицал: «Как это возможно, что существует организация, защищающая памятники оккупантам?!» Еще один приём. Есть знаменитая фотография с Марией Захаровой, где мы сидим на диване и общаемся. Но в интерпретации польского ТВ мои глаза закрыты черным прямоугольником. Зачем? Чтобы польский зритель подсознательно привык к моему образу, как государственного преступника», — полагает Тыц.
После этой программы командир „Kursk” получил письма с угрозами. Неизвестные писали: «Уходи, сука, в Россию!», «Ты скурвился», «Ты не поляк». А когда Тыц отправился в город Домброва-Гурнична, чтобы вывезти три памятника, приговорённых к сносу, его там ждала банда молодчиков.
«Они окружили памятник, не давая начать работы и матом выкрикивая проклятия. Я вынужден был просить помощь у полиции. А сам в целях самообороны взял в руки металлическую палку, — рассказал председатель „Kursk”. — Вот какие времена в Польше настали. Сейчас многие волонтёры ушли от меня. Элементарно боятся. Даже некоторые члены моей семьи не хотят со мной общаться».
НИЗКИЙ ПОКЛОН ДОНБАССУ
Теперь поговорим о финансовой стороне в деле сохранения общей польско-российской памяти. Уже несколько последних лет средства на реставрацию монументов поступают из России, что, безусловно, является сильнейшим раздражителем для польской русофобствующей власти. Но как бы официальная Варшава не скрежетала зубами, закон есть закон.
«В Польше есть закон об общественных организациях, где чётко сказано, что любая некоммерческая организация имеет право принимать пожертвования из-за границы и на эти деньги работать. С этих денег не платятся налоги. И в этом законе нигде не указано, что нельзя брать деньги от русских», — рассказал «НьюсБалту» калининградский юрист, знакомый с польским законодательством.
Торжественная церемония открытия отреставрированного монумента в Миколине.
Ежи Тыц уточнил, что содружество „Kursk” отчитывается один раз в год в налоговой комиссии, и за все 10 лет работы ни одного замечания от налоговиков не поступало.
«Более того, за последние восемь месяцев меня три раза проверяла прокуратура, но не сама по себе, а из-за доносов, что я якобы пропагандирую коммунизм. И каждый раз прокуратура, а затем и суд постановляли, что „Kursk” работает по правилам. Прокуратура выдала даже такое заключение по красной звезде, которое я называю «бронебойным». Ссылаясь на законы, она доказала, что по международным нормам красная звезда не является символом коммунизма».
Тыц признаётся, что с начала деятельности „Kursk” не хотел вообще обращаться за финансовой помощью к русским.
«Это мы, поляки, в долгу у советских солдат. Как же нам просить деньги у русских, если их деды заплатили безмерно много? Я работал на свои деньги и своими руками. Но пришло время, и я сказал себе – дальше не могу. Есть возможность много сделать, а своих денег уже не хватало. Отбирать деньги у семьи я не мог», — вспоминает Тыц.
Одна из первых польско-российских акций по реставрации памятник прошла в Миколине, где высится величественный монумент погибшим советским солдатам при формировании Одера. Об этой истории вспоминает калининградец, занимавшийся сбором денег и из скромности просивший не раскрывать его фамилию:
«Когда я увидел в интернете, чем ребята из „Kursk” занимаются, мне, безусловно, захотелось в этом поучаствовать. Я списался с Тыцем, предложив свои силы – рабочие руки калининградцев. Речь шла о восстановлении памятника в Миколине, который уже в этом году был подорван какими-то гадами. Меня впечатлила история этого монумента. Мало того, что он самый старый и самый большой в Польше, так там, у этой деревни Миколин, в битве за форсирование Одера за двадцать два дня погибло 43 тысяч наших солдат! В общем, я собрал друзей, которые готовы были поехать и поработать физически. Но в процессе общения мы пришли к выводу, что всё это будет неэффективной. Во-первых, потому что у всех семьи, основная работа, поэтому мало кто сможет вырваться на неделю в Польшу. А ехать на выходные дни – за 700 километров от Калининграда – это ни о чём. Толком ничего не сделаешь. Во-вторых, у всех визы туристические, у некоторых – бизнес-визы. А мы, по сути, едем работать. И если гипотетически предположить желание польских властей докопаться до нас, то вот она – лежащая на поверхности причина – мы работаем без разрешения на работу. В итоге идею физической подмоги зарубили. Но организовать сбор средств нам никто не мешал».
Калининградец открыл в Сбербанке карточку и написал пост в соцсетях. Начались перепосты, но деньги «капали» по мелочи. Всё поменялось, когда информация попала на Донбасс.
«Не калининградец собрал эти деньги, чтобы вы сразу понимали. Безграничное спасибо, прежде всего, людям из Донецкой Народной Республики, — продолжает собеседник «НьюсБалт». – Как на Донбасс попала наша информация, никто уже не скажет, но оттуда вдруг пошел реальный поток денег. Из Луганска, Донецка люди писали: «Низкий поклон», «Спасибо». Затем уже из Сахалина присылали, из Поволжья. А из Калининграда присылали деньги, в основном, пенсионеры и отставные военные. Ни один из наших депутатов, которые в Калининграде дома строят, ни копейки не дал. Я лично спрашивал у пары калининградских депутатов, но они сделали вид, что как-то мимо них прошла эта просьба. В общем, на Миколин мы насобирали 290 тысяч рублей».
«РАССЧИТЫВАЮ НА РАЗУМ ПОЛЬСКИХ ПОЛИТИКОВ»
Сейчас „Kursk” плотно взаимодействует с благотворительным фондом «Кронштадтский морской собор во имя Святителя Николая Чудотворца» из Санкт-Петербурга.
Андрей Кононов на кладбище в Радоме. Фото: Facebook.com/Stkursk.
«За 3,5 года мы уже отремонтировали в Польше пять кладбищ и три памятника, и я хочу подчеркнуть, что мы не осуществили бы ни один наш проект без поддержки местных властей, — рассказал «НьюсБалт» директор фонда Андрей Кононов. – Да, активисты „Kursk” во главе с Ежи Тыцом встречают сопротивление, да, в Варшаве, в самом центре Польши, очень жёсткая антироссийская пропаганда. Но когда отъезжаешь от Варшавы на 20-30 километров, то это совершенно другие люди. И местные власти всегда идут нам на встречу. Ведь они сразу убивают двух зайцев. Во-первых, приводят в порядок свою территорию, экономя свои же средства, во-вторых, приобретают рабочие места, пусть и временно, в лице польских подрядных организаций. На текущий момент, считаю очень выгодно для польских муниципалитетов иметь в нашем лице такого заказчика».
Андрей Кононов не стал афишировать стоимость работ на крайнем отреставрированном кладбище в Радоме, отметив, что «вы же понимаете, что все мероприятия за границей дешёвыми быть не могут». Глава фонда с осторожным оптимизмом смотрит в будущее сохранения общей памяти.
«Я рассчитываю на разум польских политиков, на обдуманные решения нашего соседа. Мы встречались с сотнями людей в Польше и воочию видим, что народная память в Польше есть, она передается из поколения в поколения. Поляки помнят, что советский солдат делился с его отцами и матерями, когда они были детьми, последним куском хлеба или банкой тушенки. Это вещи, которые не забыть, когда бы ни старалась официальная польская пропаганда».
«Я всегда повторяю, что в Польше два разных мира. Мир Варшавы и мир обычных людей. Именно поэтому стоят памятники», — итожит Ежи Тыц.
Андрей ВЫПОЛЗОВ.
Фото из архива «НьюсБалт».
P.S. Эта статья была переведена на польский язык и опубликована на польскоязычной платформе международного портала «Спутник». Читайте — Bitwa o „KURSK”